было. Как, впрочем, и от всего житья у дядьки.
Мяк задремал, и сны ему снились, менялись сюжеты и не запоминались. Сидя спалось не очень — он часто просыпался оттого, что чуть ли не падал со стула, а под утро прозяб основательно, встал, оглядел спящую компанию и выбрался наружу.
Погода за ночь не улучшилась, утро выдалось тёмное, небо всё сплошь в темно-серых облаках.
«Надо идти за напарником», — решил Мяк и, по ходу разминая затёкшие за ночь суставы, зашагал к Воне.
Он долго стучал в дверь, но Воня не открывала. Он даже подумал, что они с пришельцем куда-то подались спозаранку. Через минуты три упорного стука за дверьми послышалось какое-то движение.
— Чего надо? — раздался заспанный голос Вони.
Мяк ответил, что пришёл к Профессору, то есть зашёл проведать.
Воня что-то проворчала, не открывая дверь, и ответила:
— Профессор отдыхает.
Очень удивился Мяк и не сразу сообразил, как на это отреагировать.
— Воня, — спросил он. — А работать сегодня он будет?
За дверью с минуту молчали, затем он почувствовал какое-то движение и услышал голос Профессора. Заикаясь, тот произнёс довольно длинную фразу:
— У меня сегодня выходной. Я могу иметь выходной?
«Можете», — подумал Мяк и, ничего не ответив, направился к вокзалу.
У вокзала с левой стороны — со стороны складов — развернулась мелкая торговля. На самодельных прилавках в основном торговали пожилые женщины — предлагали разнообразный товар сомнительного происхождения. Сегодня было воскресенье, и стихийный рынок обещал оживлённую торговлю.
Мяк не спеша двинулся вдоль прилавков, отмечая про себя, где товар более-менее, а где барахло и дрянь всякая. Торговали всем подряд — от шмоток до консервов овощных да фруктовых. Он подошёл к одной из бабулек, на прилавке которой стояло несколько банок то ли с вареньем, то ли ещё с чем-то тёмным.
— Сынок, вот бери смороду. Сплошные витамины! — услышал он голос продавщицы и снова вспомнил, как вместе с дядькой торговал смородиной.
В тот год смородины назрело видимо-невидимо. Урожай образовался сверх меры богатый. Дядька не успевал перерабатывать ягоды. Ни сил, ни тары под это дело уже не хватало, и было решено остатки смородины продать на рынке. Таких умных в городе оказалось много — у всех урожай знатный был. Как только они с дядькой расположились на выделенном месте, стало ясно, что смородины на рынке завались, а покупателей немного.
Простояли они с дядькой уж часа два, а торговля совсем не идёт, да и у соседей со смородиной та же петрушка. Переизбыток товара образовался на рынке. Скучно стало дядьке без толку стоять с полными корзинами ягод, и решил он Мяку на ухо задание нашептать: надо, мол, самых крупных ягод отобрать из корзин и в лоток подсыпать — вид товару создать более привлекательный. Пришлось Мяку под прилавком потрудиться: крупные ягоды выбрать из корзин и в лотки на прилавок сверху подсыпать. Дядька доволен остался: товар выглядеть стал значительно лучше, а главное — покупатели начали задерживаться у дядькиного прилавка и изредка покупать смородину. А Мяку от этого труднее стало на рынке пребывать: ранее он просто стоял рядом с дядькой и просто наблюдал за происходящим — ведь в первый раз пацан на рынок попал, всё интересно! А теперь сидел он под прилавком на корточках и ягоду, что покрупнее, выбирал из корзин и подавал дядьке. Корзины тяжёлые — трясти их, чтобы ягоды крупные наверху оказались, тяжко ему стало. Через час такой работы запарился парень. Торговля наверху, на прилавке, постепенно наладилась, покупатели у дядьки чаще стали появляться — всем хотелось ягоду покрупней приобрести. Со временем содержание корзин убавлялось, настроение у дядьки улучшалось, пацан работает, покупатель покупает — торговая идиллия наступила!
Утомился пацан с ягодами разбираться, оторвался от корзин, поднялся, спину разогнул, рядом с дядькой оказался за прилавком и решил немножко передохнуть от нижней работы. Дядька доброжелательно смотрит на него, кивает, одобряет его труды и понимает, что парню передых требуется.
— Ну что, сынок, смороду берёшь? — услышал Мяк от старушки.
Он пошарил в карманах, нашёл там несколько монет и спросил:
— Вот та, маленькая, почём?
Старушка тронула баночку рукой, взглянула на Мяка и ответила:
— Тебе, сынок, почти что задаром отдам. Сколько у тебя есть?
Мяк раскрыл ладонь и показал всё, что у него есть.
— Маловато, сынок, — отреагировала старушка.
Мяк пожал плечами и, спрятав монеты в карман, ответил:
— Больше нет. Не заработал.
Он внимательно оглядел всё, что выставила бабка для продажи, и, вздохнув, решил двинуться дальше.
— Стой, погоди! — услышал он, не успев отойти от прилавка. — Давай твою цену и забирай смороду-то. Поди, смороду любишь?
Мяк остановился, достал монеты и положил их на прилавок. Старушка протянула ему баночку с вареньем и снова спросила:
— Смороду любишь?
— Это память о детстве, — ответил Мяк и положил баночку в карман.
— Кушай, сынок, на здоровье, — произнесла старушка и, вздохнув, добавила: — Детство — это хорошо. Ох, давненько это было!
До обеда Мяк прилично наработался — в карманах улеглось довольно мелочи и купюр. В полдень появился дежурный, и Мяк расплатился с ним по двойному тарифу. После обеда он ещё немного постоял на своём месте, через час заскучал, стараясь быть незаметным, побродил по вокзалу, подумал: «Может быть, заменить Профессора на Нуду?» и, ничего не решив, вернулся в свой угол.
Вихрастого из конторы с какой-то подружкой он заметил сразу: тот внезапно появился у дальнего входа и, поддерживая спутницу за талию, оживлённо что-то ей объяснял. Спутница, стреляя глазками, была очень довольна вихрастым, часто улыбалась его словам, одобрительно кивала и с восторгом сверлила его широко раскрытыми глазами.
Мяку буквально несколько секунд было достаточно, чтобы сразу понять, что вихрастый со своей девицей неминуемо пройдёт мимо него и Мяку никак не удастся избежать встречи с этой парочкой. Он опустил голову и, стараясь не смотреть в сторону вихрастого, затаился в своём уголке. Вихрастый увлечённо продолжал вещать нечто весёлое и занимательное своей подружке и в то же время энергично двигался вдоль витрины буфета в мякинскую вотчину. Поравнявшись с Мяком и мельком взглянув на странного бездомного с табличкой на груди, он остановился, посмотрел на него более внимательно — и, к неудовольствию Мяка, на лице вихрастого появилось удивление. Он даже приоткрыл рот и сразу хотел что-то сказать, но подружка в нетерпении дёрнула его за руку. На что вихрастый несколько раздражённо остановил её, отлепился от её талии и развернулся прямо лицом к странному бездомному.
— Мякин, это Мякин! — радостно заорал вихрастый. — Ты смотри! — потеребил он подружку. — Это же
