— удивилась девушка. — В том, что можно верить?
— В том, что он — тот, кем себя называет!
— Я уверен, — отозвался я, подняв на него глаза. — Все знают меня как Николая Петровича Бринского.
Поп осторожно шагнул ко мне и указал на мой образок.
— Откуда у вас эта вещь, князь? — строго, даже обвиняюще, спросил он. — Вы знаете, что это?
Ааа, вот оно что. А интересный священник живет на окраине Белграда... Много знает.
— Это реликвия рода Обреновичей, — невозмутимо ответил я. — Святой Николай. Также мой святой покровитель и святой покровитель рода Обреновичей.
— Откуда она у вас? Как... Как вы посмели надеть эту реликвию?! Вы хоть знаете, что она из себя представляет? Кому она принадлежала...
Лицо священника ожесточилось. В глазах пылал праведный гнев. Наверняка он подумал, что богатенький князек купил красивую старинную безделушку, ценности которой не осознавал. Но, видимо, для сербов, тем более для священнослужителей, это был не просто золотой образок. Это был символ.
Почему-то люди цесаревны не посчитали нужным меня проинформировать о том, какую реакцию может вызвать этот артефакт. Что ж, буду в Петрополе — настучу по башке.
Я уставился на ромалку.
— Лала, насколько ты ему доверяешь?
— Как себе, — тут же отозвалась девушка. — Отец Феофан — мой старинный друг. Даже больше. Как... брат или дядя. Он очень давно меня знает и всегда мне помогал. У него... У него свои причины помогать мне и моим друзьям.
— Вот как, — я устало улыбнулся и встретился с темными глазами священника. — Тогда я скажу, что эта реликвия принадлежит мне по праву, ибо она всегда принадлежала моему роду. Я не Бринский. Я Обренович. Никола Обренович. И я приехал домой.
Отец Феофан попятился.
— Не может быть... Как же это...
— Может. Долгая история. Если кратко, тогда Карагеоргиевичи вырезали не всех. Часть моего рода укрылась в России не без помощи императора. Мы жили под чужим именем и вымышленной легендой, опасаясь за свою жизнь. Я сам лишь недавно узнал, кем являюсь на самом деле.
— А сила... Сила...
— Владею и могу продемонстрировать. Но и здесь все непросто.
— Владеет, — подтвердила Лала. — Спасая меня, такое устроил, что Дунай из берегов чуть не вышел...
— Молчи, девчонка! — грубо оборвал ее поп. — Это... Немыслимо...
Он переменился в лице и теперь смотрел на меня как на ожившее божество. А затем рухнул передо мной на колени и схватил меня за руки.
— Господь услышал молитвы! Господь спас потомка мучеников... Хвала ему! Прав был старец Фаддей! Прав!
Я остолбенел, не зная, как реагировать. Передо мной еще не преклоняли коленей — ну, разве что в прошлой жизни и в спальне, но там ситуация была совершенно иная. Здесь же происходило настоящее таинство. Кажется, своим признанием я открыл ящик Пандоры. Лишь бы этот добрый человек сейчас не помутился рассудком...
Но почему отец Феофан так бурно отреагировал? Если откровенно, то какая ему разница? Та резня произошла больше столетия назад. Да, чудовищное и кровавое событие. Но... Неужели простым обывателям до сих пор было до этого дело?
Или я не знал чего-то еще?
Священник тем временем начал тихо молиться. Пошатываясь, я встал сам и помог подняться Феофану.
— Отче, я рассказал вам это лишь потому, что меня убедили в том, что вам можно доверять, — проговорил я, глядя ему в глаза. — Но это тайна. Большая тайна и очень опасная, вы понимаете?
— Конечно, понимаю, князь, — в глазах Феофана стояли слезы. — Вы не представляете, что ваше появление значит для Сербии. Неужели пророчество святого старца наконец-то сбывается?
Я непонимающе уставился на священника.
— Что за пророчество?
— Последнее наставление Святого Фаддея Витовницкого. Ах, да вы, должно быть, о нем даже не слышали... — внезапно поп спохватился. — Скоро придут люди, будет служба. Воскресенье же... Я укрою вас в своих личных покоях. Но пока у нас есть немного времени. Вы, наверное, голодны? Лала в двух словах рассказала, что вы для нее сделали. Идите за мной, прошу. Жена как раз печет гибаницу. Позавтракаете.
Я переглянулся с Лалой.
— Я ничего не скажу супруге, — добавил Феофан. — Будьте спокойны. Я понимаю, в какой вы опасности, Никола. Только застегните рубашку — образок видно.
Он повел нас через боковой выход, и мы оказались на маленьком церковном дворе. К забору примыкал небольшой двухэтажный домик, по двору важно вышагивали курицы, а на крыльце дремал, подставив морду солнцу, кот. Крупный беспородный барбос подбежал к хозяину, вопросительно глянул на нас и на всякий случай тихо гавкнул — дескать, не зря косточки отрабатываю.
Феофан потрепал пса по загривку и отправил сторожить ворота.
— Старый он уже,
