напоминающий договоры, весьма популярные в Пропасти. Обязательство любить, заботиться, оберегать.
– В таком случае моя метаморфоза будет для тебя не столь… шокирующей.
– О какой метаморфозе речь? – слова и тон Доминика отчего-то заставили ее насторожиться.
– Думаю, для тебя не станет откровением весть о том, что Бадб первой узнала о моей природе. Раньше Дэмьена и любого из моих адгерентов. Все это время правду обо мне знал лишь Ганджу, но этот старик слишком хорошо спелся со своими духами-Лоа, чтобы от него можно было хоть что-то утаить.
– Ваша правда, не станет.
– Бадб сказала, что освободившись от пут, что связывали меня с Дану, я могу бесконечно расширять собственные границы.
– О, расширять границы мама любит. Выходить за рамки – тоже.
Доминик предпочел оставить реплику Морриган без внимания.
– Разумеется, речь шла о магии мира теней.
Разумеется, особенно если знать, насколько тесными узами Бадб связана с мертвым миром. Вероятно, подобными она хотела связать и Доминика.
– Мне ее предложение показалось интересным. Я изучал магию хаоса, но не прочь попробовать и зеркальную теневую. Бадб говорила, ты неплохо ею владеешь.
Морриган подняла брови. Это самая большая похвала в ее сторону из уст Леди Ворон. Хотя ее и озвучил посторонний.
«Или не посторонний, а мой будущий папочка?» – с равными долями ехидства и безразличия подумала она.
– Буду благодарен тебе за некую… консультацию. И в долгу не останусь.
И вот опять это слово «долг», что лишний раз подчеркнуло сухой, официальный характер их отношений – вместо простого дружеского участия. Все в доме Доминика построено на постоянных сделках и откупах.
Все, кроме того, что относилось к Клио.
– Без проблем. Но вы что-то говорили о…
– Метаморфозе, я помню. Я уже достаточно овладел полуночным искусством, чтобы понять – вершины в нем мне никогда не достичь, пока меня сдерживает физическое тело.
– Во имя Дану! Извините, – поспешно поправилась Морриган, поздно осознав, как неприятно Доминику слышать имя преданной им богини.
Он кивнул, великодушно прощая промашку.
– Вы хотите стать ревенантом. Как Бадб. Вот почему смерти вы не боитесь.
Вот почему Доминик так спокойно реагировал на происходящее, в том числе и на растущие вокруг трона трупы. Не потому, что был тем, кто убивал, а потому, что сам однажды хотел умереть.
– Напротив, я ее жду. Не сейчас, не сразу после коронации – я дал себе срок насладиться всеми преимуществами полноценной жизни. Малодушно, знаю, – он улыбнулся уголками губ. – Бадб никак не может принять эту мою слабость. Но однажды я доведу задуманное до конца, и она мне в этом поможет.
– И тогда королем Пропасти впервые станет лич.
Лич, который сможет править едва ли не вечно.
– И темный друид, – в его голосе, обычно безвкусном, как проточная вода, прорезались мечтательные нотки. – Этим я хочу донести до других, что жаждать силы – это в нашей колдовской природе. Неважно, родились мы рассветными или полуночными. Желание обладать бесконечным могуществом – это то, что роднит всех нас.
«Не всех».
Морриган отчего-то стало тошно. От этих игр в жизнь и смерть, недоступных обычным людям. Было бы лицемерием утверждать, что она постоянно думала о тех, чья жизнь закончится с последним ударом сердца, кому останется только бесцельное блуждание в мире теней или же вечный покой в темнейшей Юдоли. И никакого посмертия, существования в обличье ревенанта, доступного полуночным ведьмам и колдунам.
Но то, как невозмутимо и деловито Бадб и Доминик подходили к вопросу, то, как охотно новый король Пропасти собирался променять жизнь – настоящую жизнь! – на почти вечное посмертие, вызывало в Морриган внутренний протест.
Эта комната пропахла смертью. Смертью пропахли и стены дома. И сам Доминик в глазах Морриган стал ее воплощением.
– Что ж, теперь вы на шаг ближе к исполнению желания.
– Я бы даже сказал, на десятки шагов.
Морриган простилась с Домиником, поднялась по лестнице, спиной чувствуя его взгляд. В коридоре второго этажа налетела на Дэмьена. Замерла на мгновение, глядя в его глаза. А потом, не давая себе шанса передумать, порывисто шагнула к берсерку и, обвив рукой его шею, приблизила свои губы к его губам.
Призывно прошептала:
– Мы можем закончить то, что начали. Там, у Колдуэлла.
– Морриган…
Заслышав в голосе Дэмьена сталь, она вспыхнула и со злостью его оттолкнула.
– Проклятье, да что с тобой не так?
Морриган не узнавала его, не понимала, что с ним происходит. А ведь когда-то она гордилась своей способностью понимать мужчин. Неужели теряет хватку?
Она чувствовала то влечение Дэмьена, то исходящий от него холод. Будто думая о ней, подпуская ее ближе установленных в его разуме границ, он злился на самого себя. У всего этого должна быть причина. Даже когда люди ведут себя, как полные идиоты, часто оказывается, что повод для такого поведения у них все-таки есть.
Вернее, сами люди считают, что у них есть весомый повод вести себя по-идиотски.
Однако еще совсем недавно она вполне ладила с Дэмьеном. Он помогал Клио обрести зрение, Морриган поддерживала его в желании укротить вырывающуюся из-под контроля ярость. Все полетело к чертям после вполне определенного момента.
После того, как она его поцеловала.
Морриган отказывалась признавать, что ее поцелуй мог кого-то разозлить. Если только… Если только Дэмьен не считал, что поцелуем предал ту, которую когда-то любил. Что его борьба с самим собой, со своим влечением к Морриган – отражение ее борьбы с влечением совсем иного рода – к разрушительной и опасной полуночной силе.
Поддаваясь слабостям, они раз за разом предавали. Она – Дану, он, вероятно, свою фэйри.
Берсерк уже уходил, и можно было снова оставить вопрос без ответа. Но Морриган устала от неопределенности. Не сдержавшись, бросила ему в спину:
– Это из-за нее? Из-за нее ты отталкиваешь меня? Из-за той фэйри?
По его позе, по напрягшимся плечам, по тому, что Дэмьен остановился, она прочитала ответ: «Да».
– Между нами никогда ничего не было, – ледяным тоном сказал он.
– Вранье, и ты это знаешь.
И все же он молчал. Морриган резко вытолкнула воздух из ноздрей.
– Я выиграла пари.
Обескураженный столь резкой переменой темы, Дэмьен медленно, будто через силу, развернулся.
– Дома Фоули, Моррисон, Конноли и Овенга отдали голоса за Доминика лишь потому, что я узнала, кто стоит за убийствами их близких.
– А я помог тебе его убить.
– Вместе с Ником. А еще я отдала несколько лет своей жизни, чтобы вычислить Колдуэлла. Я могла бы и вовсе не вернуться из мира теней.
Конечно, риск того стоил. Не только потому, что жертвы Колдуэлла были отомщены,
