Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
меня.
– Cielo santo, – огрызнулся я, но в уголках моего рта заиграла ласковая улыбка. Я подошел к входной двери.
Асьенда Сан-Исидро исцелялась от своих ран.
Я вышел к дневному свету и достал письмо Беатрис из кармана. Кончиками пальцев я провел по своему имени, написанному ее рукой, и по зеленому сургучу, которым она запечатала письмо, чувствуя себя вором, полным трепета перед украденным сокровищем.
Со временем и с Божьей помощью я тоже исцелюсь. Но сейчас я к этому не готов.
Пока что нет.
Я распечатал письмо.
Примечания автора
Все это началось, потому что я боюсь темноты.
В течение первых восемнадцати лет моей жизни мы с семьей сменили девять домов. На четвертом доме я поняла, что все они разные. Одни дома смирные. Пустые и тихие. У других же есть долгие-долгие воспоминания, повисшие плотно, будто занавески, и такие густые, что можно почувствовать эту горечь, едва переступив порог.
У меня есть теория о домах, говорит Андрес.
С тринадцати лет, когда моя семья поселилась в восьмом доме, я считала чувство, что за тобой кто-то наблюдает, невыносимым. Я стала спать с включенным светом. Я годами терпела издевки от сестер. Я все еще боюсь тех сокровенных ужасов, что видят и хранят дома, и копящихся десятилетиями обид, которые пятнают стены, будто наводнение.
Но это всего лишь теория, в конце концов.
Теория, благодаря которой зародилось семя идеи.
* * *
Будучи юной мексикано-американской читательницей, я пыталась найти в художественной литературе репрезентацию. Но ее просто не существовало. Я цеплялась за любую брюнетку на странице и отчаянно искала зеркала, которые отражали бы мой опыт, – когда ты чувствуешь себя не в своей тарелке в месте, которое должно было стать тебе домом.
Уже из первых набросков я поняла, что в этой книге – которая является жертвой на алтаре моих детских страхов и оммажем Ширли Джексон и Дафне дю Морье – будут изображены персонажи, которые выглядят как я и моя семья, говорят и ведут себя так же. Еще я сразу понимала, что хочу, чтобы действие романа происходило во время или после Мексиканской войны за независимость, ведь этот период занимал меня годами.
Так как по образованию я историк, то я с головой окунулась в изучение важнейшего и сложнейшего периода, следующего за окончанием Мексиканской войны за независимость. Исторический период – это нечто большее, чем даты сражений и политики, борющиеся за власть в богатых столицах. Это сумма тысячи мазков кисти безумного художника: это засухи и наводнения, новые законы о наследовании, ткани и строительные материалы, которые дешевеют и дорожают, налоги, которые можно заплатить или проигнорировать, превосходство одного языка над другим. Это ритмы повседневной жизни городов, которые заставили умолкнуть; это духи, движущиеся в тени учебников по истории, которую написали завоеватели.
Я знала, что в 1823 году, через два года после окончания изнурительной одиннадцатилетней войны за независимость, денег было мало. Я также знала, что хочу написать классический готический роман – с величественным старым домом и таинственным новым мужем. Просеивая пепел войны за независимость в поисках подходящего сеттинга, я последовала за деньгами.
Они привели к пульке.
Они привели к асьенде.
И по мере того как я писала, «Асьенда» стала все больше затрагивать злободневные темы того времени: расистскую систему деления на касты, расовую и социально-экономическую динамику асьенды и землевладения в общем, колониализм и религиозные угнетения.
Роман развивался. Он стал чем-то большим, чем история о доме, потому что в тот период такие дома, как асьенда Сан-Исидро, сами по себе были больше, чем четыре стены, больше, чем дом.
Они и были властью.
«Асьенда» – это история об ужасных вещах, на которые люди готовы пойти, чтобы удержать эту власть. История о стойкости и сопротивлении перед лицом мира, который готов лишить вас власти. История о битве молодой девушки смешанного происхождения с домом и всем, что он собой представляет, домом, который мучит как сверхъестественное, так и колониальное.
* * *
«Асьенду» не стоит воспринимать как источник для изучения этого периода мексиканской истории. По своей сути это роман ужасов, захватывающая история о ведовстве, запретной любви и тех вещах, что творятся по ночам. Я ухожу из академии, чтобы посвятить жизнь написанию романов, ремеслу, которое требует закрыть учебники по истории и красочно соврать во имя сюжета и персонажей.
К примеру, система верования падре Андреса полностью вымышлена. Я хотела построить этому персонажу такое мировоззрение, которое бы не только опиралось на народные верования (о которых я узнала от своей матери и других членов семьи) и относилось к ним с уважением, но еще бы находилось под влиянием специфического колониального контекста Мексики XIX века и религиозного синкретизма. Я глубоко обязана первичным текстам и вторичному анализу, составляющим книги «Местная религия в колониальной Мексике» Мартина Остина Несвига, «Католицизм у науа и майя: тексты и религия в колониальной Центральной Мексике и Юкатане» Марка Кристенсена и «Ведьмы из Абикиу: губернатор, священник, индейцы Хенисаро и дьявол» Малкольма Эбрайта и Рика Хендрикса[47].
Всем читателям, заинтересованным в этом периоде истории, я советую ознакомиться со следующими текстами: «Повседневная жизнь и политика в Мексике XIX века: мужчины, женщины и война» Марка Вассермана и «Женщины Мехико, 1790–1857» Сильвии Марины Арром[48].
Если чтение «Асьенды» вдохновит вас взять в руки эти книги или какие-либо другие, я надеюсь, вы обнаружите то же, что и я: что дома наподобие асьенды Сан-Исидро страдали не только от сверхъестественного. Колониализм изрезал наши земли и населил их призраками. Он оставил зияющие раны, которые до сих пор не затянулись.
Исторические романы могут рассказать нам о давно ушедших мирах, и при этом они должны вдохновлять нас на размышления о мирах настоящих. Как историк, как мексикано-американка и как читательница, я надеюсь, что этот роман вдохновит вас на мужество, гнев и сострадание, так необходимые нам, чтобы встретиться с призраками колониализма, тянущимися и по сей день.
Благодарности
Прежде всего я должна поблагодарить своего агента, непобедимую Кари Сазерленд, самую страстную защитницу моего творчества и карьеры. Словами не описать, как я благодарна за то, что подписала контракт с человеком, который так упорно борется за мою работу, чьей деловой хватке и редакторскому взгляду я доверяю и который так любезно терпит мои абсолютно размытые дедлайны. Поднимаю бокал за тебя и за множество наших будущих книг.
Моей яростной стороннице Джен Монро, чья редакторская проницательность помогла мне выжать максимум из нынешних возможностей и превратить этот роман в то, чем я действительно горжусь: спасибо.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
