Я уже думала о том, что когда дочке исполнится полгода, ее вполне можно будет увезти на Дон. Мое желание работать после родов оказалось неосуществимым – кукла требовала внимания и бережного и грамотного ухода. Я продолжала прикармливать ее грудью, но давала уже и кашки – молоко тихо убывало. Аня поправлялась, росла, уже хорошо держала головку и вовсю раздавала улыбки, а я так и не смогла до сих пор показать ее родным – пока она была слишком мала, чтобы везти ее поездом. Коля звонил часто, но так пока и не приехал – не мог. Он сдавал новому участковому район и переходил работать в управление.
- Ален, сейчас - никак. Но уже скоро я освобожусь, и тогда держись – привезу подарки и для тебя и для племяшки. Неделька у меня будет точно, - виновато обещал он.
Ирка готовилась и ждала. В день «икс» мы с ней оставили детей с давно знакомой и надежной няней и поехали на вокзал встречать Колю. На дворе стоял июнь – знаковый для меня месяц. Мы приехали немного раньше положенного и "на Ирке" – она сдала зимой на права и купила небольшую машинку. Ездила очень осторожно, поэтому я доверяла ей возить даже Анну.
Поезд должен был прибыть через какие-то минуты, и нервничали почему-то мы обе. И ладно бы – Ирка, это как раз понятно, но потряхивало и меня.
- Соскучилась, - объяснила я ей свое нервное состояние.
- Ага, - ответила она, - не говори ему обо мне ни слова, Лянка. Пожалуйста… я все пойму и увижу сама. Пускай лучше ничего, чем недоумение или жалость.
Выглядела она замечательно. Особенно на контрасте со мной – светлая и легкая, худенькая, в светлых капри и почти прозрачной тунике, на каблучках и с прической – небрежной, с кудряшками на шее.
Я тоже постаралась выглядеть хорошо и нужно сказать, что старалась все эти месяцы после родов. Еще таская пузичко, втирала в живот крем от растяжек, пользовалась поддерживающим поясом, потом выполняла рекомендации по послеродовой адаптации, в том числе и физической. Вес быстро пришел в норму, Ирка даже говорила, что я "высохла" - казалось, Аня вытягивала из меня все соки с молоком. Но волосам вернулись сила и шелковистый блеск, исчезли синие провалы под глазами. На меня все так же оглядывались мужики, но это уже не нервировало - видеть подтверждение тому, что я добилась успеха, было приятно.
Поезд подходил к перрону. Мы с Ирой быстро сориентировались, где остановится шестой вагон и потихоньку двинулись туда. Народ прибывал, потоком выливаясь из вагонов и смешиваясь со встречающими. Ирка побелела и тряслась, а я тянула шею, высматривая в толпе брата с обещанными подарками в руках. И увидела…
Вначале я просто не поняла.. этого не могло быть в принципе. Но оно было - я увидела Ваню. Смотрела и действительно видела его лицо, одежду - черную… Смотрела, все шире открывая глаза, и в священном ужасе вглядываясь в лицо приближающегося ко мне мужчины, и что я чувствовала? Самый настоящий страх, мистический ужас, которого не было даже тогда – в далеком селе, посреди кромешной тьмы, возле потустороннего, по ощущениям, танка! Ваня здесь, среди современной толпы?! Я потрясенно смотрела на это – он приближался и даже уже видел меня.
Я не отрывала от него не верящего взгляда, не видя больше ничего вокруг себя. И он смотрел – пристально и серьезно, очень внимательно смотрел, изучая и… узнавая?
Вот он уже рядом со мной – остановился и смотрит… Я делаю шаг к нему, не чувствуя собственного тела – в ушах звенит, во рту пересохло, я на грани обморока или смерти…
- Ваня…? – сухие губы шепчут сами, я совершенно не осознаю действительности, я там – с ним, на той стороне, куда ушел он – вместе.
- Да…? Так... - слышу тихий ответ, и меня бросает к нему! Не дослушав - это уже неважно, я падаю к нему на грудь, толкнув, наверное, потому что он немного пятится, но я висну на нем, покрывая родное лицо поцелуями, дотягиваясь до щек, подбородка, губ… меня трясет и колотит от того, что я сейчас переживаю – это небо! Я – на небе! Совсем не удивляет, что он ничего не говорит – а за эти мгновения можно было сказать многое. Мне совершенно по фигу, что он стоит истуканом - я понимаю, что он тоже в шоке. А почему в шоке? Трезвая мысль пытается выбраться из глубин мозга и благополучно тонет в ощущениях – я издаю протяжный стон и почти теряю сознание… потому что Ваня отвечает мне, наконец - подхватывает под спину и за шею и впивается в мои губы своим особенным, фирменным поцелуем – собственнически, жадно, больно… блин! Опять замазывать синяки - проплывает в голове, кружащейся от счастья.
… Счастье внезапно обрывается… Это сродни холодному душу и я цепенею, пытаясь поймать за хвост реальность - Ваня никогда не пихал мне в рот свой язык. Французский поцелуй – это наша современность и никак иначе! Или нет? Но Ваня никогда! А сейчас это происходит – мои губы в плену чужих губ и поцелуй… жесткий и жадный, но это ладно, пытаюсь я сохранить разум – Ваня так же… но язык! Он приоткрыл им мои губы и грамотно так шурует…
- Ты! Ты же… не Ваня! - рывком отстранившись от него, выдыхаю я шепотом – на что-то иное не хватает дыхания и сил.
- Николай… - слышу я хрипловатый шепот и мужчина с поплывшим взглядом, будто в трансе, опять тянется ко мне, привлекая к себе, вжимая в себя… медленно прикрывая глаза и склоняясь к моим губам…
- Ты что - идиот? – слышу я растерянный голос брата и его руки меня вырывают из уютного кокона, где я уже опять уплываю… таю… теряя остатки воли.
- Отвали! Отцепись, я сказал! – огрызается почему-то Колька, и я окончательно прихожу в себя – морок спал, медленно подключается разум, но поднять глаза страшно до безумия. Страх непонятный – иррациональный. Если бы могла, замерла бы на этом, остекленела, застыла, будто муха в янтаре, сохраняя в себе отпустившие уже ощущения… но мне нельзя – у меня Анька, окончательно прихожу я в себя.
- Сам дурак! – отвечает, будто плюет, Ирка и быстрым шагом уходит в сторону здания вокзала. А я поднимаю взгляд…
Глава 43На первый взгляд, это был Ваня. Странно было бы не обознаться – ген пальцем не раздавишь, как говорит бабаня. Но были некоторые моменты…
Я очень редко смущаюсь по-настоящему – с пресловутой удушающей волной, горячим чувством стыда и дальнейшими терзаниями. Но сейчас было именно это состояние, которое удачно характеризовала всего одна фраза - провалиться бы сквозь землю! Удивительно – это сколько же людей побывали в настолько паскудной ситуации, чтобы вот так ювелирно обрисовать чувство полного охреновения от собственного поступка? Но почти сразу же желание бежать и прятаться пропало – хотелось ругаться, прикрыв глаза и забыв, что вокруг люди, а я все-таки женщина. Так отводил душу Рогоз из бригады Марка. И ему, наверное, очень легко живется. Не факт, правда, что окружающим - тоже.
- Извините - обозналась, просто не ожидала - честно, - с трудом выдавливала я из себя, просчитывая в панике, сколько времени займет это расшаркивание и как скоро я, наконец, окажусь дома с Анькой и Анжиком. Да на фиг никто больше не нужен! Господи! Как же мне стыдно и насколько же плохо… За что ты меня так? С небес - на землю! Рылом...
