тебя приметный, — продолжил он. — Думаю, люди его хорошо запомнили, так что заменить тебя некем. Но ты не бойся, будешь слушаться и делать как велено — будешь жить долго и хорошо. Ты присядь.
— Я хочу к людям, — прозвучал тонкий голос Леоны. — Хочу, чтобы смотрели. Мне было мало.
— Птичка моя, — обернулся к ней главарь, — будешь показываться часто, и им надоест. Подожди немного, хорошо?
Крылатая топнула ногой, нахмурилась, но послушалась и отошла к стене, поглядеть на рисунки.
— Давай же, Золотая, скажи нам, где Второй. Он нам нужен до зарезу.
— Но я не знаю, — вздрогнув, ответила госпожа. — Он не явился на площадь.
— Дом его покажешь? Идём, прогуляемся.
Но госпожа Первая, похоже, стала смелее, когда у её рёбер больше не было ножа.
— Скажите, кто вы? — спросила она, оглядывая всех собравшихся. — Чего хотите?.. Погодите, ведь я знаю вас. Тедерик, правильно? Ты носил кресло отца. Мой отец хорошо к тебе относился. Ты это помнишь?
— Куда уж лучше, — ухмыльнулся калека и ткнул госпоже под нос механическую кисть. — Вот эта штука не даст забыть, вовек я не забуду. Как я руку вывернул, дали мне отдохнуть? Не-е, Тед, таскай кресло, хочь зубами таскай, не то для поправки здоровья на Свалку отправят. А знаешь что? Давай-ка покатай меня в кресле! Тащи, пока руки не отсохнут! А там мастер, если сжалится, сделает тебе новые, вот как у меня!
Он наступал, распалившись, а госпожа пятилась. На её счастье, Рафаэль вмешался.
— Мы получим своё, Тед, — пообещал он. — Все вы получите. Но не трогайте её пока, она нам полезна.
— Скучно, — сказала Леона за его плечом. Она уже сидела на подоконнике, спиной к площади, и болтала ногами. — Давайте посмотрим город, он теперь наш! Каждый выберет себе дом.
— Не будем спешить, — поднял руку Рафаэль. — Я найду дом для всех нас, помогу вам устроиться. Помните, что я говорил?
— А у меня был тут дом, — сказал один из калек. — И дом, и жена. Навестить хочу.
— Вперёд! — рассмеялась крылатая, щёлкнув механизмом. — Навестим, возьмём, что хочется! Мы столько ждали! Этот город нам задолжал, время платить по долгам!
И она упала спиной вперёд из окна. Гибкий прут хвоста хлестнул по косяку, следом зазвенели колокольчики задетых птичьих клеток.
До земли было рукой подать, и Гундольф думал, в этот раз Леона точно доигралась. Но нет, увидел сквозь высокую арку, как она летит над площадью.
Народ закричал восторженно, музыканты сбились, а летунья, заложив вираж, понеслась над крышами и исчезла из виду.
И люди Рафаэля потянулись к выходу. Все, кроме троих.
— Держите себя в руках, ребята, — приказал их предводитель. — Я понимаю, вы жаждете справедливости, но без меня ничего не творите, это понятно?
Ответы прозвучали неохотно и нестройно.
— Если встретите Второго, он нужен мне живым, не забудьте. К закату жду вас в доме Йохана. Ступайте.
На полу серебристым пятном блестела маска, брошенная одним из калек перед уходом. Рафаэль нагнулся, чтобы её поднять.
Госпожа Первая поглядела снизу вверх на Гундольфа, спросила нерешительно:
— Отто… Ты ведь Отто, новичок? Значит, ты был с этими людьми заодно и пришёл в город не просто так? Что же вы станете делать дальше?
— Спрашивай вот его, — указал Гундольф на Рафаэля.
— Для начала найдём Второго, — ответил тот. — А перед тем, Золотая, маску долой. Не хочу остаться в дураках, если ты её снимешь и дашь дёру, а мы не будем знать тебя в лицо.
— Но так нельзя, — возразила госпожа Первая. — Только другие правители могут видеть меня. Показываться остальным не положено.
— А ты, как видно, не очень умна, — вздохнул Рафаэль. — Я и есть теперь другие правители.
И он, устав ждать, протянул руку, поддел маску за край и рванул вверх. Вместе с ней сбросил и капюшон.
Госпожа Первая оказалась по-настоящему красива. Волосы мягких оттенков красного золота и карамели, глаза, широко распахнутые, зеленоватые, как морская мель. Тонкие ноздри раздуваются, на щеках румянец — то ли от волнения, то ли жарко было под маской.
— Запомнили её? — спросил Рафаэль. — Держи свою маску, Золотая. Пошли теперь, покажешь, где живёт Второй.
Глава 29. Флоренц. Один в городе
В доме никто не стал садиться — встали в круг.
— Так, значит, — сказал старик, Конрад, складывая руки на груди, — Рафаэль прибыл на лодке, что доставляла припасы. Он умел ею управлять?
— Вряд ли, — зло ответил Эрих. — И среди его людей не помню бывших разведчиков. Или Петер, или Йохан притащили его сюда. Трусливые ничтожества, я бы на их месте предпочёл умереть.
— Только что-то ты не на их месте, — оборвал его Джозеф. — Сам-то в городе остался.
— Я брата искал!
Флоренц потупился виновато.
Значит, Эрих только из-за него не полетел? Кто знает, будь он с остальными, может, калеки бы не взяли верх!
— Ну и спасибо тогда ему скажи. Если б не брат, ты бы уже не дышал.
Эрих угрюмо промолчал.
— Знать бы точно, что задумал Рафаэль. Может, Кори разузнает хоть что-то.
— Тот мужик у источника будет и завтра работать. После обеда. Я вот думаю, стоит к нему наведаться. Первое — он с другими перетрёт, что-то да услышит. Второе — нам люди нужны.
— Так давайте вытащим Ника, — встрял Флоренц. — Он и надёжный, и крепкий — он точно вам поможет! Прошу, давайте его вытащим!
Конрад обернулся к Эриху.
— Что скажешь?
— Не выйдет, — мотнул головой тот. — Лучше скажите, на кого работал Кори. Что он успел вам рассказать? Вы говорили, встретились у Рафаэля. Уверены, что этот скользкий тип не с ним заодно?
— Кори там уж точно были не рады, — ответил старик.
— Да погодите вы! — взмахнул руками мальчишка. — Ник сейчас важнее. Почему не получится его забрать?
Эрих поглядел недовольно. Видно было, пояснять и не подумал бы, если б ответа ждал один Флоренц.
— На Свалку — только поездом, — процедил он, — и кого зря не пустят. А я туда лезть не буду: если Рафаэль меня ищет, у всех входов и выходов уже точно стоят его люди.
— Так а лодочкой!
— Там и места нет, чтобы её посадить. И ещё…
— Верёвку бросим сверху!
— Я сказал, Фло, туда не добраться, — холодным и злым голосом ответил Эрих. — Ты слышал? Вот и не спрашивай больше.
— Так а почему бы и не бросить верёвку-то? — спросил Хенрик с недоумением. — Что не так?
— Да всё не так. Если бы вы хоть раз были на Свалке, не спрашивали бы. Там не люди — твари, которые ничего больше не боятся, которым
