он знал, что мне сюда надо, и почему-то сюда послали нас, хотя мы были в сутках пути – не верю, что ближе никого не оказалось.
– К счастью, мне не нужно твое разрешение, чтобы тебе помогать.
– Из-за тебя погибли как минимум двадцать человек!
– Я лишь немного поторопил события. – Он слегка улыбнулся. – Это все равно произошло бы, только позже. То, что люди так поздно обнаружили, что кначет начал убивать, – их проблема. Я не помогал кначету скрываться.
Как невинно звучит… Если он говорит правду, то он как будто и правда не виноват.
– Я не верю тебе.
Кантэзо совсем не тронуло мое заявление:
– К счастью, даже твоя вера мне не нужна.
Чувствую себя таким беспомощным. Как будто я в ловушке… Или как будто кукла, беспомощно свисающая на веревке, – это я.
– Не делай так больше. Не вмешивайся в мои дела.
– Или что? – В его улыбке и глазах появилась насмешка.
– Увидишь. Ты знаешь, на что я способен.
Он перестал улыбаться, резко схватил мою шею, развернувшись, впечатал меня в стену – быстро, я даже пикнуть не успел – не больно, но ощутимо.
– Я не простой кначет, Сильлечойн. Думаешь, и со мной твое влияние сработает?
Его взгляд… Опасный. Страшный. Душа ушла в пятки. Ледяной взгляд командира с этим не сравнится. Хочется извиниться, поблагодарить за помощь, лебезить, умолять… Усилием воли я вернул самоконтроль.
Ему не нужно было приближаться, чтобы разорвать меня, растереть в лепешку. Это просто угроза. Он просто пытается меня запугать. Он не убьет меня. Он говорил, что не вмешивается. Убить меня – будет слишком ощутимым вмешательством.
Горло сдавлено, говорить вслух я не могу. Пришлось мысленно:
– Я предупредил. Я не трогаю тебя, пока ты занимаешься своими куклами, из уважения к свободе выбора. Но если ты будешь лезть в мои дела – я использую свою силу.
Мы смотрели друг другу в глаза не шевелясь. Каждый ждал, что оппонент сдастся. Пат. Ничья. Чтобы победить, нам обоим придется зайти дальше, чем мы собирались. И, возможно, за чертой нас ждет взаимное уничтожение…
– Ну так попробуй. Прикажи мне отпустить тебя.
Пальцы на моей шее сжались. Перед глазами помутилось. Он не сделает это. Он не убьет меня. А если?.. Я должен приказать! Тем более что он сам нарывается. А если правда не сработает? Тогда я окажусь беспомощным. Он будет знать, что я ничего против него не могу, и я буду это знать. Сейчас же у меня есть надежда, есть козырь…
– Что, позволишь мне тебя убить?
Я смотрел в его глаза, в клубящуюся тьму и боролся с собой. Я не мог решиться отдать приказ. И очень хотел отдать. Победила темнота. Накатила, забрала с собой… Очнулся я от ощущения падения. Выставил руки – мерзлая земля больно ударила в ладони. Поднял голову. На меня с любопытством глядят прохожие. Кантэзо нет. Исчез. Раунд за ним. Он доказал, что я бессилен. Если он захочет, он убьет меня. Но… Если он думает, что я был уверен в своей неуязвимости, – у меня остался козырь в рукаве.
Поднявшись, я отряхнулся, потер шею и пошел дальше. Не думать об этой сволочи. Нужно сосредоточиться на клоу.
Я нашел его через два часа. Почувствовал облако неподалеку – не мирно спящий след, а живую, подвижную ауру. Ускорив шаг, я вошел в открытую дверь кузницы. Темно, очаг не горит, чернеют силуэты мехов, наковальни… Никого. Кузнец и его персонал, должно быть, отсутствуют. Он же всегда выбирает одиночек. Не помню среди жертв кого-то, похожего на кузнеца. Это новая жертва?.. На запах тьмы я поднялся наверх, по добротной деревянной лестнице, в жилые помещения. Толкнул дверь, вошел, готовясь выставить щит…
Он сидел на полу, скрестив ноги. Прозрачный гуманоид, внутри которого клубились голубые искорки. Он вбивал гвозди в пол, складывающиеся в непонятный узор. Молоток он то ли не нашел, то ли не знал, для чего тот нужен, – и так хватало пальцев. Услышав скрип двери, кначет повернул голову, вокруг взметнулся ветер и тут же стих. Зато взгляд сапфировых глаз и звонкий голос стали такими восторженно-радостными:
– Сильлечойн?!
– Это я. – Я неловко улыбнулся.
Всегда неуютно, когда ты пришел как бы убивать – ну или хотя бы остановить кначета, а он смотрит на тебя как… на бога?.. На своего, доброго, родного…
– Ты искал меня? – Кажется, от этой мысли он был безгранично счастлив.
– Искал, – я попытался говорить ровно, деловито. – Ты убил как минимум двадцать человек. Зачем?
– О, я тебе сейчас объясню! – Клоу вскочил на ноги так плавно, как будто был в воде – или в невесомости?.. Я не мог не восхититься красотой этого существа. – Когда я обретаю контроль над человеком – это нечто потрясающее! Я могу полностью управлять его телом и при этом чувствую все его эмоции! Он как… как будто в силовом поле, не может и пальцем шевельнуть, и его чувства… Это что-то потрясающее! Я никогда такого не чувствовал! Они такие яркие! Ужас! Отчаяние! А когда он понимает, что сейчас случится, когда я надеваю петлю на шею – это просто…
Он закрыл глаза, застонал, как будто прямо сейчас кушал что-то очень вкусное…
По моей спине пробежали мурашки. Это просто невероятно… Он и правда как ребенок. Только в руках этого дитяти – не игрушки. Что мигом превращает его в чудовище. В Олокузе ему, конечно, никто не даст так поступать. Он никогда раньше не пробовал захватывать над кем-то контроль. А здесь… Безнаказанность. Люди перед ним полностью беспомощны.
– Слушай… М-м… Как тебя зовут?
Клоу моргнул, улыбнулся, счастливый, что я пожелал узнать его имя:
– Дацимич! Для тебя я просто Даци!
Вот же… Ведьмин кот! За что мне это?..
– Даци, – мягко сказал я. – Убивать – плохо. Ты в курсе? Ты не можешь убивать кначетов в Олокузе, ты не можешь убивать людей на Земле… В Зулайдэне. Ну ты понял.
– Почему нет? – Он склонил голову. – Дома мне просто никто не даст это сделать, поэтому я это не делаю. А здесь? Я могу.
Ах да. Совсем забыл. Кначеты. У них принцип силы. Если я хочу что-то сделать и я могу – почему нет? Если кто-то окажется сильнее и помешает мне – справедливо.
– Не можешь. Тут есть элиторы.
– Ерунда, – фыркнул он, – люди слабые.
Большая ошибка с его стороны, конечно. Но ладно… Я напомнил:
– Я тоже элитор.
Лицо Даци изменилось. Появилось непонимание.
– Ты что… хочешь убить меня?
Я покачал головой.
– Я не хочу убивать тебя. Я хочу тебя остановить.
Он склонил голову, качнулся с пятки на пятку. Крутанулся, как балерина, пребывая в размышлении.
– Я не хочу останавливаться. С
