Шана Огней
Между людьми и кначетами
Пролог
Охота
Шум ветра, дыхание, биение сердца… Как бы я ни прислушивался, не мог разобрать звук шагов или стук доспехов. Но страж должен быть на башне. Прикрыв глаза, я распахнул чувства на полную, но только острее ощутил холод стены и шероховатости, от которых не спасал тонкий хлопок рубашки.
Будет весьма обидно, если, завернув за угол, я наткнусь прямо на осуждающий взгляд… Вздохнув, я скользнул дальше. В конце концов, если быстро скрыться, он не запомнит моего лица.
Винтовая лестница, перечеркнутая лучами лунного света, проникавшего через бойницы, плавно уходила вверх. Кристаллы-светила тускло поблескивали голубоватым. Они спали в металлических ладонях на стенах, спокойно ожидая прикосновения, пробуждающего внутреннюю энергию. Некоторые стражи сегодня волновались и зажигали все светила в коридорах около окон, опасаясь проникновения врага.
Но, видимо, не этот. Именно он в случае угрозы зажигал горящий сейчас алый костер, сигнализирующий всем гражданам срочно забиться в норы и не показывать носы наружу, если хотят жить.
В помещении наверху почти пусто – стул, стол, на котором кувшин с водой, кружка да тарелка с засохшим ломтем хлеба. У одного из круговых окон и стоял страж, крепко сжимая рукоять меча. Покрытого мертвым светом, его легко было принять за декоративный доспех. Видимо, вглядывается в городской пейзаж… Надеется, что без света враг не заметит легкую добычу?..
Найдя взглядом вертикальную лестницу, я скользнул к ней, взлетел так быстро, как мог, приоткрыл люк… Дерево предательски скрипнуло, и в следующую секунду я уже затворял дверцу сверху, покрывшись испариной. Прислушался – тишина. Если страж и обернулся, то в темноте ничего не увидел. Или не успел. Списал звук на ветер или нечто вроде.
Я вслушивался в тишину еще около минуты. Убедившись, что страж не двигается, наконец поднялся на ноги и взглянул на костер. Пламя не палило и не резало глаза, но при этом источало такой ореол света, что его было видно даже с окраин города. Огонь, казалось, даже распространял какой-то холодок. Ноздри слегка щипали миазмы топлива… Магическое сияние не сжигало дрова, что позволяло им гореть бесконечно долго. Взгляд упал на сундук. Из-под приоткрытой крышки виднелся бурый порошок – именно им, похоже, будут гасить костер, как угроза пропадет.
Повернувшись к городу, я замер. Конечно, и из других окон академии открывался хороший вид на город, но отсюда, с самой высокой башни… Волнами опускались и поднимались тесно прижатые друг к другу домики, между ними пробивались пушистые кроны деревьев. Тускло блестели купола башен дворца Семи Ветров, святая святых Императора. Высился громадный купол собора Девятерых Богов. Темнел извилистый путь широкой реки, разделяя город на два берега. Поблескивали желтые цепочки фонарей-светлячков. И все под безоблачным небом, полным россыпи точек-звезд с ослепительно белой луной…
Выдохнув, я огляделся пристальней. Где же?..
Словно отвечая на мой вопрос, на одной из улиц слабо полыхнуло. Потом еще.
Я подскочил к каменному зубцу, оперся, пристально вглядываясь вдаль… Далеко. Не видно! Прикрыл глаза, вновь обостряя чувства на максимум. Тень мечется в сети, окруженная, но не сдается. Череда вспышек, и росчерк боли накрыл их алым пятном, будто покрывалом… И тишина. Ему удалось сбежать. Они потеряли его.
Чувствуя, как бешено бьется сердце от невольной радости, я распахнул глаза, не сдерживая улыбку. Ветер донес еле слышные хлопки крыльев… Приглядевшись, я увидел его – прозрачный силуэт, будто сделанный из стекла, искажавший объекты за телом.
Тяжело приземлившись на соседний зуб, кна́чет стал видимым. Угольно-черное худое, костлявое тело, на сильных пальцах рук и ног острые когти, мощный хвост для маневренности, большие кожистые крылья сложены за спиной. Глаза горят алым, грудь разворочена – ребра раздроблены, наружу торчат органы, кровь уже не течет – запеклась, хотя с момента раны и минуты не прошло. Ну, жизнеспособность кначетов давно не удивляет…
Последний раз я видел хозонам, которых люди называют «охотниками», в детстве. Он поднимал меня над лесами, показывая, как же это круто – летать. Нам было весело и здорово вдвоем, и, если он на кого и охотился, то только на дичь, чтобы приготовить нам поесть… Воспоминания солнечные и теплые. Так трудно и сложно представить, что этот явился в город осознанно, убивать людей. Что с ним должно было произойти, чтобы совершить самоубийственный поступок – прийти в столицу, полную элито́ров, воинов, обученных для сражений с кначетами? Что заставило его мечтать убить как можно больше людей?.. Это должно быть что-то очень, невероятно болезненное…
Охотник разинул рот, обнажая ряд острых зубов, и до меня донесся хриплый, возбужденный голос:
– Сильлечо́йн…
Я вздрогнул, распахнул глаза, прижал палец ко рту. Поняв, кначет продолжил мысленно:
– Это правда ты. Я не верил, что ты существуешь… Если то, что о тебе говорят, если то, что я чувствую, – правда, – помоги!
В голосе жаркая мольба, надежда… Трепет. Разве можно такому отказать?.. Обмануть такую веру?
Я грустно коснулся его раны, провел по краю, понимая, что это не причиняет ему боли:
– Ты только что сражался с элито́рами. С моими товарищами. И до этого убивал людей – иначе откуда они вообще о тебе узнали? – и после этого просишь меня о помощи?..
Кна́чет отшатнулся, забалансировал на краю зубца, глаза широко распахнулись, лицо вытянулось.
– Ты… Разве ты не за нас?.. Разве ты стал элито́ром не для того, чтобы уничтожить их изнутри?
Рука сама собой опустилась. Я отвернулся, не в силах смотреть ему в глаза.
– Я за невинных. Те, кого ты убил… В чем они были виновны?
Хозонам не отвечал, но я чувствовал его взгляд, в котором появилось что-то еще. Боль?..
– Может быть… – даже мой мысленный голос звучит хрипло от комка в горле. – Может быть, ты не считаешь их невиновными. Может быть, ты считаешь, они заслуживают наказания. Кто я такой, чтобы судить тебя? Но если я не могу судить, я не могу и помочь тебе. Если я не могу судить, я просто останусь в стороне – и пусть победит правый.
– Нет… – Теперь и он опустил взгляд. Надежда поугасла, зато мгновенно выросли отчаяние и страх. – Я хочу жить! Я так хочу жить!
Ярость всколыхнулась в душе, заставляя вперить в него взгляд:
– А когда ты шел в город убивать вместо того, чтобы прятаться от людей в лесах, чтобы они даже не узнали о твоем существовании, – не хотел?
Снова
