— Скорее, меня заставили, — измененная передергивает плечами, — Но для аристократов вроде тебя, у которых кусок льда вместо сердца, это не имеет никакого значения, вы так привыкли решать все свои проблемы…
— Не думаю, что ты знаешь всех, — мои брови раздраженно сходятся на переносице.
Измененная хрипло смеется.
— А мне и не надо, достаточно законов.
— Наша система заботится о здоровье общества, — я стараюсь говорить ровно. Случившиеся события заставляют меня сомневаться в этом, но мозг до сих пор цепляется за привычные вещи.
— И как же? — переспрашивает она, — Хочу послушать, — говорит так, будто что-то знает.
— Корпорация работает во благо, — настойчиво повторяю я.
«Ты все еще не превратился в измененного»… — шепчет противный голосок внутри.
— Если корпорация работает во благо, как ты говоришь, то почему каждый раз кто-нибудь из нас пропадает или погибает, оказавшись за стеной.
— Может, следует просто не нарушать закон? — холодок поднимается по позвоночнику, и я крепче сжимаю зубы, мне становится всё сложнее сдерживать себя, — Как тебя зовут?
Она настороженно наблюдает за мной.
— У меня нет имени, только цифры, — измененная показывает мне свой номер, снимая шапку, — Наверняка, ты его уже видел, а может быть, даже записал, — я смотрю на ее длинную тонкую шею, и сглатываю ком в горле. — Как бы ты меня не называл, это ничего между нами не изменит, — она смеряет меня долгим взглядом своих необычных глаз и мне становится не по себе, — Я не хочу засорять твою идеальную память.
Пытаюсь сделать вид, будто меня не беспокоит ее враждебность.
— Я просто хочу быть дружелюбным, — спокойно говорю я, и ее взгляд становится беспокойным, — И я в состоянии отбрасывать ненужное.
— В этом я как раз не сомневаюсь, — вызывающе мне улыбается, — Я не собираюсь с таким как ты, вести задушевный разговор.
И тогда я не выдерживаю и выхожу из себя.
— Какого хрена я выслушиваю оскорбления от такой, как ты?! — рявкаю я и хватаю ее за руку. Она машинально дергается в сторону, и явно ждет удара.
Ждет, что я ударю ее.
Дерьмо.
Моя злость испаряется. Быстро разжимаю пальцы, и отворачиваюсь от нее.
Между нами повисает тишина, и никто из нас не спешит прервать затянувшееся молчание. Снег сыпется через трещины, собираясь в небольшие сугробы. В очаге потрескивают огонь, и смолистый аромат плывет в воздухе.
— Прости, я не должен был хватать тебя за руку, — через силу выдавливаю я, — Мне жаль.
— Уже поздно жалеть, — измененная встает на ноги, она едва достает до моей груди, — Но я не взрывала этот чертов «Икарус», если ты об этом, — ей приходиться запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня.
Наверное, я знал об этом с самого начала, но мое сердце всё равно предательски дрожит. Отец отправил меня в командировку. Настаивал на ритуале. Скорее всего, он осведомлен о Сопротивлении и в его планы не входило давать мне право доступа в технический отдел, где хранится вся информация о делах советников.
— Знаю, — наконец, выдыхаю я, — Но оба двигателя не могут отказать сами по себе.
— Не могут… — соглашается она.
Мне становится невыносимо стоять рядом с ней.
— Пойду соберу дров.
В одну секунду холод остужает мое горящее лицо. Не понимаю, что со мной. Мне должно быть всё равно. Быть аристократом — это принимать прошлое перворожденных и их решения. Но сейчас груз кажется мне непосильным.
Я направляюсь к обломкам и начинаю разбирать завалы. Ветер то стихает, то вновь набирает силу. Скоро чистое небо затянет черными тучами. Погода здесь меняется очень быстро. В этом кроется главная опасность.
Я чувствую, как уже привычное мне покалывание завладевает задней частью моей шеи и оборачиваюсь. Измененная не успевает спрятать глаза, я замечаю красноватый отблеск ее радужки, прежде чем она опускает веки. По моей коже ползут мурашки. В одном измененная была права, у меня ледяное сердце, которое не растопит ни один пожар.
Я всё еще смотрю, как измененная удаляется к хвосту «Икаруса», когда слышу шум.
Хруст снега или плач, доносящийся из-за большого валуна.
Долю секунды, в моей голове вспыхивает мысль, это Клаус. Глупо, знаю, но я продолжаю идти вперед, движимый надеждой. Он мертв. Этого не может быть. Я огибаю заледенелый камень. Конечно, его там нет. Никого нет. Только когда я поворачиваю голову, я слышу еще один хруст снега, громче, чем первый.
А потом что-то движется ко мне.
Глава 37
Лилит
Несколько долгих часов, я хожу вокруг обломков, выискивая хоть что-то, что могло уцелеть. Мне удалось найти почерневшую флягу с коньяком. Золотую зажигалку. Несколько бутылок с водой и пачку диетических кукурузных хлопьев. Я складываю всё в найденную здесь же сумку. Шоколадные батончики распихиваю по карманам. На несколько дней ещё хватит, но нужно уходить с горы и поскорее. Я достаточно окрепла и в состоянии выдержать спуск.
Натягиваю на уши вязанную шапочку и поворачиваюсь к Максу. Я хочу окликнуть его. Но не делаю этого и просто смотрю на него. Выглянувшее солнце заставляет меня щуриться от снежной белизны и на глазах выступают слезы.
Мне хочется назвать его мерзким и некрасивым. Но я не могу. Даже сейчас, в порванной куртке пилота и намотанном до самого носа шарфе, он выглядит великолепно. Совершенный во всём. Напитанный роскошью и достоинством.
Как и все жители Верхнего мира.
Скульптурные черты идеального лица. Красиво изогнутые черные брови. Ниспадающие до плеч темно-каштановые волосы. И невероятно притягательные глаза с кисточками пушистых ресниц. Рядом с ним я чувствую себя гусеницей. Уродливой и некрасивой.
Макс отвлекается от разборки обломков, почувствовав мой взгляд и поворачивается ко мне. Смутившись, я резко опускаю голову и делаю вид, что копаюсь в сумке, болтающейся на моем плече и направляюсь к хвосту самолета.
Из-за своего маленького роста, каждый сугроб кажется непреодолимым препятствием и я то и дело проваливаюсь в снег по пояс. От пронизывающего ветра не спасает несколько слоев верхней одежды и
