поверхность уже завалило снегом. Одна из них наверняка принадлежит его жене, в первое время после свадьбы они везде появляются вместе. Это закон. Я быстро разворачиваюсь и иду обратно, не хочу, чтобы он застал меня здесь и подумал, что я за ним шпионю.
Сейчас, я могу рассуждать здраво и у меня в голове только два вопроса:
Зачем Призраку понадобилось убивать представителей фракции аристократов? И что мне теперь делать?
Москвин явно не испытывает ко мне нежных чувств и считает, что «Икарус» взорвала именно я и теперь выжидает, когда можно будет выбить из меня ответы на вопросы.
Мы оказались между двумя мирами не по своей воле и теперь нам приходится как-то сосуществовать вместе, чтобы выжить.
Глава 36
Макс
Еще один странный день. Нет цвета. Нет звуков. Черная дыра, настолько плотная, что мне каждый день приходится пробираться к свету. Все должно было пойти не так. Никто не должен был погибнуть.
Бушующий снаружи холод вытягивает тепло и с каждой минутой, я мерзну всё сильнее. Хвост «Икаруса» так сильно шатает, что я боюсь, его сорвет с горы. От каждого сильного порыва ветра, страх сжимает меня клещами.
Мне удалось найти более менее безопасный спуск. Но он все равно выглядит опасным. У нас нет с собой специального снаряжения. Нет достаточного запаса еды и воды.
Я тяжело вздыхаю и морщусь от боли в руках. Смотрю на свои ладони, покрытые мозолями, и опять натягиваю перчатки. Я не хотел, чтобы они лежали здесь, и стали пищей для диких животных. Каждый камень приходилось очищать от снега, и укладывать на их тела, пока не осталось ничего, кроме снега и камней.
От недосыпа, глаза чешутся, и я тру их пальцами. Жжение усиливается. Вздохнув, смотрю на измененную. Она не только выжила, но и полностью поправилась. Правда, мы с ней практически не разговариваем, обмениваясь только общими фразами. Иногда, я чувствую, как она наблюдает за мной, когда думает, что я этого не вижу.
Наверное, изучает мои слабые стороны.
— Со мной что-то не так? — с вызовом спрашивает измененная.
— У тебя чересчур белая кожа… — и тонкие, почти прозрачные руки, хочу я добавить, но прикусываю язык.
— Разве в регламенте не указано, как я выгляжу?
— «Газ вызывает не только внешние изменения, но и влияет на работу мозга. Измененные крайне примитивны, не стабильны и агрессивны», — цитирую я.
— Что ж, я умело притворяюсь нормальной.
Я усмехаюсь, язык у нее хорошо подвешен, как и у Данте.
— Почему вас никто не ищет? — измененная садится в кресле, и натягивает одеяло на колени.
— Радиус поиска несколько миллионов километров, — тихим голосом отвечаю я, — Это все равно, что искать иголку в стоге сена, — несколько минут я молчу, — Ну, или все думают, что мы погибли…
— Неужели у фракций не найдется сотня другая беспилотников? — она даже не пытается скрыть своей иронии, — Это же такая мелочь, когда на кону жизнь одного из них.
— Видимо я не являюсь достаточным основанием для этого, — резко встаю со своего места. Она провожает меня настороженным взглядом. Наверное, решает, говорю я правду или умело притворяюсь.
Но я и сам не знаю.
Склоняюсь над почти потухшим очагом и шевелю угли, подбрасывая ветки в костер. Вверх взметается стоп искр, и огонь разгорается ярче. Тата должна была отправить поисковую группу, и я не могу перестать думать, почему она это не сделала.
Вдруг отец решил перейти от угроз к делу и теперь тата лежит в одной из криокапсул?
Я до боли стискиваю челюсть.
— Наши тела найдут вмерзшими в лёд, представь какие выйдут заголовки?! — измененная с отвращением фыркает, — Мне такая слава ни к чему, — смеряет меня уничтожающим взглядом, и во мне появляется раздражение.
— Мне это нравится так же, как и тебе, — бросаю на нее точно такой же взгляд, — Но без помощи друг друга, нам не выжить в горах.
— Как-нибудь справлюсь, — не без сарказма отвечает она, — Мне не привыкать, — на ее лице появляется уже знакомое мне выражение упрямства.
— В нашем нынешнем положении лучше отбросить неприязнь друг к другу, — спокойно отвечаю я, хотя от злости едва не скриплю зубами.
— Наплевав на законы основателей? — огрызается измененная, и я едва сдерживаю гнев.
— Недостаток кислорода в горах сказывается на твоих мозгах.
— О, теперь у меня есть мозги, — издевается она, — Минуту назад ты утверждал обратное.
— Что ж, раз ты настаиваешь, давай всё обсудим, — я внимательно разглядываю ее, — Как ты оказалась на борту «Икаруса»?
— Думаешь, я взорвала двигатели? — девушка издает невеселый смешок и явно старается не показать своего страха.
— Я застрахован от похищения на двести миллионов кредитов, — замечаю я.
— Думаешь, я бы разбила Икарус ради денег?! — почти задыхается от возмущения или шока?
— Это существенно приумножило бы твой кредит, — хмыкаю я.
— О, Господи, — измененная закатывает глаза, — Безбожники вроде тебя во всем ищут меркантильный след. В жизни есть куда более важные вещи, чем твоя жалкая персона. А вообще, надо было позволить мне умереть.
— Я не чудовище, — сквозь зубы говорю я и невольно сжимаю кулаки.
— Разве? — возражает она и у меня начинает предательски дергаться щека, — А то мне на мгновение показалось, ты замешкался, — изгибает серебристую бровь и я чувствую себя полным ничтожеством.
— Ты уходишь от ответа… — не без усилий, я беру себя в руки, — Но если тебе так будет привычнее, можешь считать, что я слишком любопытен, чтобы дать тебе умереть, — теперь в моем голосе звучит откровенный яд.
— Это утешает, — говорит измененная, почти выплевывая слова, будто хочет избавиться от горького вкуса на языке.
Я резко выпрямляюсь и подхожу к ней. Всё это время я старался держаться от нее на расстоянии, и вижу, как она напрягается.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — небрежно облокачиваюсь о спинку ее кресла, и моя большая тень ложится на ее бледное лицо, — Ты сбежала из карантинной зоны?
