до последней трети 1970-х годов) все казалось мне превосходно устроенным в нашей жизни. Вновь подчеркну: речь идет не о статистике, не об объективном познании, а об ощущениях, настроении, о личных представлениях. Не было ощущения безрадостной жизни, какой-то трагедийности, и не было семей, компании друзей, вообще людей, которые бы часто (да, именно часто!) не собирались бы вместе на различные застолья, официальные и неофициальные праздники. Разные столы, разные закуски, но было весело, празднично, и всего на всех хватало.
Особо стоит подчеркнуть и то главное в наших ощущениях в прошедшей жизни, о чем до сих пор приходится ожесточенно спорить, как правило, с теми, кто не жил в Советском Союзе. А главное то, что у подавляющего числа советских людей было глубочайшее убеждение, что они живут в великой стране, которая во многом определяет весь миропорядок, без которой нельзя решить ни одного международного конфликта, с которой считаются другие страны, которая по многим параметрам находится впереди всех. И именно потому, что их предки и они сами создали такую великую страну, они и есть великий народ.
Помню, с каким остервенением в начале 90-х годов набросились наши псевдодемократы как раз на эти понятия: «великий народ», «великая страна» – и вообще на любое проявление патриотизма. Я много лет самым серьезным образом изучал нравственность россиян, их мировоззрение, ментальные черты их характера и поведения, общественную психологию. Поэтому могу смело утверждать, что, во-первых, это абсолютная реальность – вера большинства советских людей в то, что они живут в великой стране и что они – великий народ, и во-вторых, что подобная вера самым положительным образом сказывается на психологическом, нравственном, когнитивном (умственном) состоянии личности.
Выскажу свое глубокое убеждение, которое, как правило, вызывает шквал несогласия со стороны тех людей, которые никогда не жили в СССР, которые не живут в современной России, США или Китае. Не могут понять бельгийцы, чехи, голландцы и им подобные уважаемые люди, что принадлежность к народу, великому не только своим количеством и территорией, но и своей ролью в мировой истории, вырабатывает у него особого рода коллективную силу духа, способность к любым жертвам, к героическим подвигам в отстаивании своей Родины, формирует высокое чувство гордости, которое и переходит порой в высокомерие по отношению к другим, к «малым народам», но помогает преодолевать собственные невзгоды. Сколько тяжелейших испытаний выдержал русский народ! И несметные страшные нашествия, и разорения, и террор, и голод… Десятки раз мог или вообще исчезнуть с карты мира, или ассимилироваться, слиться с другим народом. Все выстоял, все преодолел, поэтому и великий. Знаю, прекрасно знаю, что и спорна моя концепция, и опасна в чем-то, но я честно пишу о том, во что верю, что чувствую сам и, убежден, чувствует подавляющее большинство россиян.
Вновь повторюсь, где-то с конца шестидесятых годов стал меня грызть червь сомнения: все более и более ошибочной, опасной становилась политика наших властей. Какое-то время это не отождествлялось с материальным положением людей. Да, жить становилось все труднее и труднее, исчезали из продажи продукты, нужные вещи, разрастался дефицит. Но к этому нашим людям не привыкать! Значительно опаснее был растущий отрыв власти от народа. Уже не анекдоты, а стыд и возмущение порождало сообщение о том, что «дорогой Леонид Ильич» удостоился очередной высшей награды страны – звания Героя Советского Союза, о присвоении ему звания Маршала Советского Союза. Буквально всеобщее негодование вызвало вручение Брежневу уникального ордена Победы, которым награждались только высшие полководцы, разбившие фашистов. Для этого изменили даже статус ордена!
Возмущало не только это. Зачем надо было направлять всю мощь государственного аппарата, пропагандистской машины на борьбу с Театром на Таганке, который имел чуть более 200 зрительских мест, на любимых всеми В. Высоцкого, Б. Окуджаву, на художников, писателей, не соответствующих утвержденным идеологическим стандартам? Можно бесконечно перечислять подобные факты. Главное, все они говорят о том, что властям было абсолютно наплевать, как отражается подобное пренебрежение общественным мнением на крепости самой власти.
А затем начались не просто трудности, а катастрофа с продовольствием. На всю жизнь врезались мне в память картины унижения в магазине. Напротив нашего дома в свое время был построен один из первых в Москве Универсамов. Это такой большой современный продовольственный магазин с длинным прилавком, прямо над которым нависали окна фасовочного цеха. Товар фасуется и выбрасывается на прилавок. В первое время после открытия магазина было все пристойно, удобно. Но в начале 80-х годов продукты стали исчезать. И вот перед прилавком образовывается толпа людей. Они давят, отталкивают друг друга. В основном это мужчины, женщины просто не выдержат подобного. Все ждут, когда откроют окна и в витрины полетят упаковки костей с хрящами и кусочками мяса. Мы перехватываем их в драке. Так же ждем, когда выкатят тележку хоть с чем-то съедобным: сосиски, пачки творога. И опять – драка, озлобление. Но в Москве хоть что-то можно еще купить. Крупный же магазин в Горьком (Нижний Новгород), куда я приехал с аспирантами, запомнился мне длиннющим прилавком, на котором вообще ничего не было, кроме отполированных до блеска говяжьих ребер. И в это же время – пропагандистский треск и вранье прессы, телевидения: «Все хорошо, идем от победы к победе!» Народное терпение подходило к концу. И тут появился М. Горбачев.
Боже мой, какие же надежды породил он у народа! Наконец-то вождь, который ходит сам без поддержки, говорит без бумажки! Помню, мы собирались с коллегами на работе в каком-либо углу (у всех было генетическое чувство страха) и горячо обсуждали: «Как же помочь Горбачеву? Ведь у него столько врагов – сотрут! Может быть, создать нечто вроде народного движения в его защиту?»
У меня нет задачи описать и тем более проанализировать победы и поражения перестройки, главное для меня – жизнь «интересного человека начальной (первой) ступени Высшего круга» в конкретной общественной ситуации. Но чтобы расставить все точки над «и», скажу только одно. Я глубоко убежден, что при мудрой, выверенной, хорошо прогнозируемой политике властей можно было сохранить Советский Союз, искоренив в нем все то, что тормозило его развитие, и сохранив все преимущества социалистического строя. Сумел же Китай подняться до первых держав мира, несмотря на то что перед ним стояли не менее трудные задачи в те годы. Трагедия заключается в том, что не было у нас людей, способных проводить подобную политику. Горбачев оказался человеком не просто ограниченных умственных способностей, но к тому же трусливым, не способным к решительным действиям. Почти четыре года пустой болтовни, глупых, а часто и преступных деяний – и распался Великий Союз. Об этом всё.
