Некоторое время мы молчали. Ночь выдалась мягкая, благоухающая сладкими ароматами деревьев. Кругом росла длинная трава, и слабый блеск светлячков смешивался с мерцанием низко висевших звезд. Хотя я не видела лица следователя, он вроде бы погрузился в глубокие раздумья.
– Ты сделаешь кое-что для меня? – наконец вымолвила я. – После того как я умру, пожалуйста, позаботься о моей семье. Убедись, что Фэн не причинит никакого вреда. Или даже изгони ее, если сможешь.
Под шляпой сверкнули зубы.
– Почему бы и нет?
– И еще одна вещь.
– Для умирающей у тебя многовато просьб. – То, что он не принял мою кончину всерьез, огорчило меня. Я-то ведь отчаянно по нему скучала, проливая слезы и мучаясь виной при мыслях о его смерти. Будь я сильнее, сказала бы об этом, но было уже слишком поздно с ним спорить.
– Сними шляпу.
– Зачем?
– Хочу увидеть дракона лицом к лицу.
– Ты боишься?
– Говорят, увидеть это волшебное существо – к удаче. Мне бы не помешала толика везения в следующей жизни.
Эрлан немного помолчал. Затем снял шляпу. Луна светила на его лицо. Не знаю, чего я ожидала – возможно, голову громадной твари, мельком увиденную на Равнинах мертвых, – но стоило догадаться, что он мог принимать и человеческую форму.
И его красота превосходила все ожидания. Даже не красота – великолепие. Уставившись на его тонкие черты, я настолько разволновалась, что не смогла отвернуться. Длинные аристократические глаза, резко очерченные брови-мечи. Я изнемогала от вида его изящного лица и контраста его бледной кожи и темных волос. Но именно его взгляд приковал мое внимание. Эти глаза под густыми ресницами были одновременно яростными и нежными, обжигавшими своей ясностью. На мгновение я осознала глубину его нечеловеческого, чудовищного величия, которое ставило Эрлана высоко надо мной. Я была не в состоянии отвести глаза от этого зрелища. Хотела и дальше зачарованно лететь к нему взглядом, словно ночная бабочка к луне.
Потом он все испортил, бросив мне:
– Хм, теперь счастлива?
Мгновенно вспомнив о его дерзости, я не сдержалась.
– Так ты поэтому считаешь себя неотразимым для женщин?
Эрлан улыбнулся. Ослепительной улыбкой, от которой у меня закружилась голова.
– Я всегда говорю правду.
Я отвернулась прочь. Последнее, чего бы мне хотелось, это отреагировать на него так же, как реагировали все другие женщины при виде его лица. «Неудивительно, что у него такое самомнение», – подумала я, в то время как предательское сердце рвалось вскачь, будто сбежавшая лошадь. Не так я собиралась умереть – но быть по сему. Невозможно выигрывать каждый раунд. Фактически я уже заблудилась в этой жизни.
Но Эрлан затряс меня.
– Ты правда умерла?
– Как тебе удается дотрагиваться до меня?
– Ты дух. Моя должность предусматривает власть над духами, – ответил он.
– Я думала, ты всего лишь мелкий чиновник.
– После завершения этого дела – уже нет.
– Повезло тебе. – Я закрыла глаза. Силы утекали из оболочки, точно вода, бегущая сквозь пальцы. Но Эрлан снова меня затряс.
– В чем дело?
– Ты не можешь умереть. Пока. Вдруг понадобишься мне как свидетель.
– Слишком поздно. – Чудовищная слабость превратила руки и ноги в желе.
Моя оболочка явственно растворялась. Эрлан свирепо на меня взглянул.
– Есть и другой путь. Ты почти стала голодным духом. Разве не знаешь, что способна поддержать свои силы при помощи энергии «ци» другого?
Я вздрогнула. Так поступала годами Фэн, высасывая жизнь из любовника.
– Не могу так обращаться с Тиан Баем. Лучше умру.
Взор Эрлана был непроницаемым.
– Так сильно его любишь? Вообще-то я хотел предложить иное. Тот метод, о котором подумала ты, незаконен.
Я не могла долго смотреть на него. Его красота была пугающей, почти сверхъестественной.
– Что же ты предлагаешь?
– Нечто такое, за что императоры убивали.
От слабости я даже не смогла закатить глаза:
– И что это?
– Ну, моя жизненная сила, что ж еще.
До меня с трудом доходил смысл его слов. Что-то о процессуальных нарушениях, документах и поддержке свидетеля. На какой-то миг я потеряла сознание и снова пришла в себя, причем у меня возникло странное чувство – Эрлан старается убедить нас обоих.
– …изменит тебя, разумеется.
– Что? – слабо переспросила я.
– Ты умираешь, – внезапно бросил он. – Быстро! Выбирай!
Я попыталась прийти в себя.
– Что выбирать?
Уголок его рта дернулся.
– Мое дыхание или мою кровь.
Говорили, будто колдуны подкармливали своих фамильяров через дырку в ступне, но даже в таком изнуренном состоянии я не могла и помыслить о высасывании его крови. Поступить так – значит уподобиться какому-то злобному призраку, понтианаку, словом, стать бесплотным кошмаром со всеми сопутствующими ужасами.
– Дыхание, – наконец ответила я.
– Тогда живее! – бросил он.
Не желая показывать страх, я упала в его объятия. Он оказался близко, слишком близко.
Я зажмурилась. Его губы коснулись моих, вначале кратко, словно пробуя. Между лопаток пробежал озноб. Кажется, он хотел что-то сказать. Затем выдохнул.
Его дыхание было жарким и чистым – ветер, который проник насквозь и мгновенно меня растопил. Мир закружился, звезды в небесах замерцали подобно свечам. Не осталось ничего, кроме хватки его рук и горячих губ. Там, где его кожа соприкасалась с моей – у щеки, у шеи, – все обожгло. Вынудив меня шире открыть рот, он крепко прижал свои губы к моим. Его выдох просочился в мое тело, проник в каждую клеточку – и я уже не могла этого выносить.
Я желала укусить его, закричать. Его язык, мягкий и скользкий, как угорь, проник в мой рот. Трепеща, я впилась пальцами в его спину, и он ахнул от боли. Мою грудь сдавило, дрожь сотрясала тело. Откуда-то издалека я услышала его низкий стон, но разжимать руки совершенно не хотелось. В конце концов, именно так призрак мог украсть чью-то жизнь. Я ощутила, как лихорадочная и странная истома овладела мной.
Потом он мягко встряхнул меня.
– Хватит.
Глаза неохотно открылись. Мы с Эрланом переплелись, точно клубок. На какой-то ужасный миг я подумала, что он умер. Потом почувствовала, как его грудь поднимается и опускается подо мной. Луна превратила все вокруг в серебро, и мы будто очутились в мире серых и черных полутонов. Я уткнулась лицом в его грудь. Его забавная одежда эпохи Хань не могла скрыть ни гибкой грации тела, ни напряженных мышц живота.
