– Значит, мы никуда не идем и живем здесь, а Почтальона не выпускаем? – сказал Корней, сжимая и разжимая кулак больной руки.
– Да, как я уже и сказал, ничего не делаем, любые действия только усугубят положение.
– Мы опять так ничего и не решили. Бездействовать – означает ждать смерти.
– Или чуда.
Старик встал с пола и выкинул оставшиеся ветки за порог. Корней сидел и держался за руку. На лице была гримаса боли.
– Ты чего?
– Руку кольнуло. Уже прошло.
– Давай-ка разбинтуем твою голову, бинт уже весь черный, и руку тоже посмотрим. Столько дней прошло с момента нападения медведя, у тебя уже все должно зажить… по идее.
– Ну, давай.
Корней сел на диван. Старик налил в таз немного воды, кинул в него какую-то тряпку и поставил рядом с собой. Срезав узел и размотав большую часть бинта, понял, что он прилип к болячке. Рана на лбу зажила вместе с куском бинта. Старик промокнул тряпку в тазу с водой и протер лоб юноши. Корней сидел абсолютно спокойно, никаких болевых ощущений он не чувствовал.
– Надо было раньше снять бинт, – сказал Старик, – если я его оторву, то вместе с болячкой.
– Обрежь все лишнее, а то, что останется, отвалится потом само.
Старик взял копье за лезвие и срезал лишние куски бинта. В тусклом свете камина рана на лбу Корнея выглядела жутко, как черный нарост с вкраплениями вросшей грязной ткани бинта, от середины лба и до уха.
– Точно не болит ничего?
– Да точно, точно. У меня рука не проходит никак, а про лоб я и забыл уже.
– Сними куртку, надо посмотреть хоть на твою руку.
Корней снял верхнюю одежду. Закатал рукав кофты на больной руке и повернулся левым боком к Старику.
– Давай-ка раздевайся вообще по пояс.
Корней снял кофту, застрял головой в водолазке, пытаясь снять и ее. Старик помог парню раздеться. Втянутый живот с торчащими ребрами, выпирающие ключицы и сутулая спина. Бледный, грязный и истощенный, Корней разглядывал свою руку, которая с виду казалась абсолютно здоровой.
– Где болит? – спросил Старик.
– От локтя до запястья.
– Кажется, немного припухла.
– Сам вижу, что припухла.
– Дай-ка я. – Старик слегка потянул его за руку.
– Тихо, тихо! – закричал Корней. – Говорю же, болит!
– Непонятно, что с ней. Может, связки порвал, может, сломал и срослось криво. Сильно болит?
– Когда как. Иногда ноет, иногда сильно стреляет, иногда вообще не болит.
– Ладно, одевайся.
– Помоги руку в рукав просунуть.
* * *
Когда Корней проснулся, Старик сидел у камина и рассматривал банку с остатками мяса. Протер глаза и с трудом встал с кровати. Каждый раз, просыпаясь, он чувствовал сильную слабость и головокружение. Старик повернулся в его сторону и позвал жестом руки.
– Сейчас, – сказал Корней, разминая шею.
Старик сунул ложку в консервную банку, зачерпнул половину того, что там было, и, не мешкая, положил себе в рот. Поставил банку на пол и посмотрел на Корнея.
– Это последняя еда, – сказал Старик.
– Мне кажется, что я давно ничего не ел. Что такое по ложке в сутки?
– Зато почувствуешь, когда совсем перестанешь.
Корней подошел к Старику, взял банку и доел остатки, потом сел рядом.
– Сколько мы еще сможем прожить без еды? – спросил юноша.
– Может, несколько недель, может, месяц. Но нам обязательно повезет и случится что-нибудь хорошее.
– Чудо?
– Чудо.
– Ты знаешь, как это – умирать от голода? Это больно?
– Точно не знаю. Скорее всего, не очень приятно. Я читал, что после полного истощения организма смерть наступает в результате сердечного приступа.
– Старик.
– Что?
– Это может прозвучать странно, но я бы хотел помыться.
– Не понял.
– Поможешь мне натопить снега в ванную?
– Корней, ты в своем уме?
– Поможешь?
Старик напрягся, потом вдруг улыбнулся.
– А давай, – сказал он, – я тоже помоюсь.
Несколько часов набирали и топили снег в камине. Вода в ванной успевала остыть, пока таяла следующая порция снега. В итоге набрали треть ванны. Вода была комнатной температуры, этого вполне достаточно. Корней зажег свечи и прикрыл дверь, оставив небольшую щель. Закрыться в слабо освещенной комнате ему было страшно. С трудом снял с себя все вещи и залез в ванну. Вода тут же стала мутной. Корней радовался и не верил тому, что происходит. Хоть что-то приятное за последнее время. Было прохладно, но вылезать не хотелось. Лежал и смотрел на свои ноги.
Как мало теперь мне надо для счастья. В прежней жизни, чтобы почувствовать себя счастливым, должно было произойти что-то грандиозное, а сейчас любая приятная мелочь – уже великая победа.
– Ну как там?! – раздался голос Старика из гостиной.
– Удивительное ощущение, так и лежал бы тут!
– Не холодно?!
– Нормально!
Корней полежал еще минут десять и вылез. Вытерся грязной водолазкой и кинул ее в ванную. Следом закинул и остальные вещи. Оставил только кофту. Завязал ее на пояснице и начал полоскать одежду.
– Ты чего там плещешься?! – крикнул Старик.
– Вещи стираю, сейчас выйду!
Вскоре вышел из ванны в ботинках, обутых на босу ногу, в кофте на поясе и в куртке. В руке был комок мокрой одежды. Разложил вещи сохнуть возле камина. Старик с удивлением и улыбкой смотрел на Корнея.
– Теперь моя очередь, – сказал Старик, – ты грейся, я сам наберу себе воду.
– Может, еще и Почтальона помоем, – предложил Корней и рассмеялся.
Старик посмеялся в ответ и пошел набирать снега.
* * *
Радость быстро прошла. На смену ей вернулось осознание приближающейся смерти. Настроение быстро испортилось, и вновь все стало по-прежнему. Серое, мрачное, молчаливое, тоскливое. Наверно, так и должно быть.
Корней сидел на кровати и рассматривал свои пальцы.
Неужели все это будет скоро гнить? Нет, не гнить, очень холодно. Скорее мое тело замерзнет и останется навечно в том положении, в котором я умру. Этот самый я, который сейчас тут сидит и размышляет. Как же страшно задумываться о смерти. Я боюсь умирать и боюсь жить вечно. Поистине безвыходная ситуация. А ведь меня когда-то не было на этом свете, и я не сильно сожалел о том, что меня нет. Может, и после смерти все будет точно так же? Но сейчас-то я есть.
