Когда сели на скамейку в зале ожидания, англичанин спросил, что все-таки случилось вчера вечером. Пеньковский ответил, что, как ему показалось, он выявил слежку за Винном.
Далее он сказал, что в ГК по КНИР один из ответственных сотрудников выразил недоумение но поводу частых приездов Винна в Советский Союз, которые не имеют никаких практических результатов. В связи с этим Пеньковский попросил Винна пока воздержаться от командировок в Москву.
После этого разговор зашел о том, чем Пеньковский занимался, сотрудничая с американской и английской разведками. Янг рассказал о своей роли в этой большой тайной игре и высказал уверенность, что действовал в интересах сближения позиций Запада и СССР. Несколько раз он возвращался к теме перехода па нелегальное положение и бегства из страны.
Попрощались в зале. На этот раз Пеньковский не пошел провожать гостя к трапу самолета.
Прилетев в Лондон, Винн дважды встречался с Кингом и его шефом. Он подробно рассказал о своем пребывании в Москве, о встречах с Пеньковским, его душевном состоянии, о случае возле ресторана «Пекин». Его попросили подробно начертить схему их движения с Пеньковским, когда он обнаружил слежку, а потом па карте Москвы еще раз показать маршрут следования. Несколько позже ему сообщили, что, по заключению аналитиков, тревога Пеньковского была напрасной, так как КГБ свойственно без повода, так сказать, в дежурном порядке, устанавливать слежку за находящимися в стране иностранцами.
Винн сказал также, что его поездки в Москву были бы теперь нежелательны, так как в Госкомитете высказывают сомнения в их полезности.
Шеф не старался, как это делалось раньше, настаивать па продолжении вояжей.
Уже в середине сентября, узнав, что Винн подготовил две машины для передвижных выставок, позвонил Кинг и поинтересовался, куда он собирается на них ехать.
Винн ответил, что выставки пройдут в Румынии и Венгрии.
Вспомнили о Пеньковском. Кинг сообщил, что у Яши вес в порядке и он по-прежнему работает в ГК по КНИР.
В свою очередь, факт обнаружения слежки за Винном не давал покоя и Пеньковскому. Тщательно анализируя ситуацию, он пытался установить причинно-следственную связь, понять скрытый подтекст этого события.
Если это обычная слежка за иностранцем, то ничего особо страшного в этом нет. Просто при случае нужно будет выяснить, как долго она велась и что стало известно сотрудникам наружного наблюдения о поведении иностранца.
Ситуация осложнялась, если под подозрение попал сам Пеньковский и наружка выявляла все его связи из числа иностранцев. По чисто внешне в его контактах с Винном не было ничего предосудительного. Он общался с ним по долгу службы и с санкции своего руководства.
Это было для него железным алиби. Другое дело, если органами госбезопасности велась глубокая разработка Янга и чекистам стал известен истинный характер его встреч с англичанином. Но тогда почему его не арестовывают...? И еще один вопрос: могла ли выявить служба наружного наблюдения его контакты с супругами Чизхолм?
Вернувшись с аэродрома после проводов Винна, Пеньковский вышел на сотрудника КГБ и сказал, что обнаружил за Винном слежку. Обиженным тоном он выразил недоумение, почему его не поставили в известность и не попросили о помощи, если англичанин действительно представляет оперативный интерес для органов госбезопасности. Сотрудник сказал, что ему об этом ничего не известно и что КГБ время от времени выборочно устанавливает наружное наблюдение за иностранцами. Доверительный тон и дружеское расположение представителя КГБ несколько успокоили Пеньковского, понизили градус его подозрительности.
Учитывая, однако, что он, как свидетельствовало окружение и данные оперативной техники, постоянно находился в нервозном состоянии и мог предпринять попытку перейти на нелегальное положение, были приняты меры, которые сводили бы к минимуму осуществление подобного рода замыслов.
В середине июня Р. Чизхолм, который еще в мае отправил в Англию жену с детьми, выехал из Советского Союза. Некоторая задержка с его отъездом была связана, как считали в КГБ, с приездом в начале июля Винна.
Поддержание связи с Пеньковским теперь возлагалось на новых людей — Кауэлла и Карлсона.
С Карлсоном Пеньковский познакомился в июне на одном из приемов в американском посольстве. Чтобы смягчить настороженность объекта, его не стали отводить от приема в американском посольстве, тем более, что никого из англичан там не было.
Янг без труда узнал своего нового связника по фотографии, которую ему показал Винн. Знакомство состоялось в рамках обычной протокольной встречи. Этот контакт был зафиксирован, но контрразведка не соотнесла его впрямую со шпионской деятельностью Пеньковского. Ведь до сих нор были выявлены его преступные связи только с англичанами, и чекисты не предполагали, что объект их наблюдения является агентом сразу двух разведок.
Не стали препятствовать участию шпиона и в приеме, устроенном 16 августа по случаю пребывания в СССР делегации табачных фирм США. Без «английского присутствия» на этой встрече «присмотр», за Пеньковским также не был плотным. Именно поэтому он смог не только встретиться с Карлсоном, но и обменяться с ним разведывательными материалами. Произошло это в туалетной комнате.
В переданных Пеньковскому Карлсоном материалах находилось инструктивное письмо. В нем говорилось, что в случае отъезда Карлсона из Советского Союза контакт с Янгом продолжит Памела Кауэлл. Па этой же встрече шпион получил фальшивый паспорт со своей фотографией, но на имя Бутова, для перехода, если ситуация будет угрожающей, на нелегальное положение.
Присутствовал Пеньковский и на приеме 5 сентября в связи с приездом делегации Соединенных Штатов во главе с Юдолом. Здесь в рамках протокольных мероприятий его познакомили с Памелой Кауэлл, но он ничего не смог передать ей, так как находился в постоянном окружении коллег из ГК но КНИР, а вариант даже краткого уединения в туалетной комнате был, по понятным причинам, просто невозможен..
Побывав на нескольких приемах и провода успешно операции по связи с американцами, Пеньковский отчасти успокоился и продолжил сбор разведывательных материалов.
В конце июля—начале августа служба слухового контроля продолжала фиксировать прием Пеньковским односторонних радиопередач зарубежного разведцентра.
Пост визуальной разведки, который вел наблюдение за квартирой шпиона, несколько раз замечал, как он выдвигал ящик письменного стола и доставал какие-то предметы из глубины проема.
Через несколько дней с помощью наружной фотокамеры, замаскированной в цветочном ящике, было установлено, что в тайнике, который Пеньковский сам оборудовал в письменном столе, хранятся фотоаппараты «минокс», шифровальные блокноты, записи радиосигналов и другие атрибуты шпионской экипировки. Чтобы воспрепятствовать проведению тайниковых операций и передаче за рубеж шпионских материалов, было принято решение максимально затруднить его связи с разведкой. Реализации этого плана помогла болезнь Пеньковского.
