видит во мне ничто иное, как маленькую девочку, которую можно легко запугать.
— Вот о тебе мне хотелось бы поговорить побольше, — произносит он, вставая со стула. Он идёт вдоль длинного стола, на пальце сверкает перстень, почти такой же, какие носят короли. — Я видел, что ты сделала с моим человеком.
Вистан говорит о Хью, в этом нет никаких сомнений. Я почти чувствую за себя гордость, хотя эти мои действия наверняка повлекут за собой тяжёлые мучения похуже, чем те, которые мне довелось пережить. Может, раз Вистан не может больше меня убивать, он может давить морально и психологически? Может, в итоге доведёт до того состояния, когда я сама решу покончить с жизнью?
Я сжимаю подол платья, когда Вистан уже оказывается гораздо ближе. Он высок и строен, поэтому весь его вид внушает страх. Я смотрю на его руки и думаю, сколько же на них крови.
— В тебе, видно, дала знать о себе кровь отца в тот момент, — усмехаясь, продолжает он. — Кровь обладателя серебряной карты.
— Хватит, — говорит Гай. — Оставь её в покое. Скажи, зачем мы здесь? Ты пригрозил убить Софи, если мы не явимся, явно не только для того, чтобы посмотреть на Каталину.
За голосом следует вдруг резкий хлопок. Я даже не сразу соображаю, что произошло. Вижу лишь, как голова Гая повёрнута в сторону, а Вистан стоит уже ближе к нему и потирает ладонь.
— Я не давал тебе права говорить, щенок, — цедит мужчина сквозь зубы.
Вистан дал пощёчину своему сыну. Дал пощёчину Гаю. Степень унижения, которая мне никогда не была известна.
Я так злюсь, что готова уже подняться, чтобы что-то сделать, но рука Гая крепко сжимает мне вдруг запястье под столом, словно ощутив мои намерения.
— Сейчас я говорю с твоей очаровательной женой, — произносит Вистан, широко улыбаясь. — Правда ведь, Каталина?
— Что вам от нас нужно? — спрашиваю я. Мой голос на фоне его звучит как мышиный писк.
И Вистан вдруг щёлкает пальцем. Словно по мановению волшебной палочки двое мужчин поднимаются со стола и молниеносно оказываются за спиной Гая. Они хватают его за руки с обеих сторон и швыряют к полу, прижимая за запястья к сверкающей поверхности.
Я в ужасе поднимаюсь, но Вистан лишь толкает меня в плечо, посадив обратно на стул.
— Нет, дорогая невестка, не шевелись. — Он гладит меня по волосам, как отец свою дочь. — Сиди на месте и наслаждайся шоу.
Позади меня оказывается ещё один из серебряных. Он кладёт свои крепкие руки мне на плечи, вдавливая вниз. Теперь я ни за что не смогу встать со стула, остаётся лишь беспомощно сидеть.
И смотреть...
Смотреть на то, как Гаю задирают чёрную рубашку, оголяя спину.
Смотреть на то, как Вистан вытаскивает из нагрудного кармана сигару, а потом зажигалку.
Смотреть на то, как огонь касается кончика сигары.
— Нет! Пожалуйста, не надо! — кричу я, а руки на моих плечах словно тяжелеют, снова надавливая на меня сверху.
Вистан меня игнорирует.
А я не могу перестать видеть двенадцатилетнего Гая на полу, которого отец однажды впервые решил наказать таким ужасным способом.
Я хочу упасть на колени перед Вистаном и умолять его прекратить. Я съёживаюсь, глядя на то, как сигара уже касается ещё чистого от шрамов маленького участка кожи на спине Гая. А потом я слышу характерный звук тушения, но не слышу голоса, полного боли, который должен был бы за ним последовать.
— Прошу вас! — кричу я в слезах. — Умоляю!
Но кричать уже очень поздно.
Потому что сигары — одна за другой — тушатся о спину Гая, оставляя ожоги, которые затем затянутся в новые шрамы.
Мне так больно на это смотреть, что я закрываю глаза и больно вонзаю зубы в собственные губы до самой крови, чтобы отвлечься. А из глаз сквозь прикрытые веки всё брызжут слёзы, стекая по щекам целыми ручьями.
— Я вынужден был снова наказать тебя, щенок, — слышится голос Вистана, перекрывающий мои крики. — За очередную слабость. Хотя мне давно казалось, что ты больше слабости не знаешь.
Я хочу вырвать каждому из них сердце. Каждому. Но Вистану в первую очередь. Я думаю, что с удовольствием пустила бы ему пулю в голову прямо сейчас, если бы у меня была возможность вытащить откуда-то пистолет.
О спину Гая тушат следующую сигару, а мне кажется, что я сама вдруг ощущаю за него эту обжигающую боль на своей коже. Вистан вдруг обходит лежащего сына и направляется снова ко мне. Мужские руки всё ещё удерживают меня на стуле.
Я сглатываю.
— Добро пожаловать в семью, милая, — говорит он, широко улыбаясь. — Думала, всё будет так просто? Думала, что раз ты теперь жена моего сына, то всё изменится и забудется? Нет, прелестница. — Вистан бросает в рот виноградинку с тарелки с фруктами, лежащей на столе, и продолжает: — Я не могу теперь убивать тебя, это правда, но я попытаюсь отнять твой рассудок. И начнём прямо сегодня.
Он снова щёлкает пальцами. И словно по команде Гая поднимают с пола. Его рубашка разорвана, лоб покрыт потом, но тело обессилено от боли.
— Я не могу убивать своего сына, — продолжает Вистан. — Но я ведь могу попробовать убить его руками его прелестной жёнушки. Тогда появится причина убить и тебя – кровь за кровь.
У меня коченеет всё тело от его слов.
— Итак, вот что я предлагаю тебе. Я прощу предательство Нейтана Блэквуда и Зайда Парсы, оставлю в живых и Софи Вэлдон, если ты возьмёшь пистолет и выстрелишь в этого жалкого мальчишку. И посмотрим, будет ли Господь милостив к моему сыну и позволит ли ему ещё немного пожить. Если да, то такова воля Божья, если же нет... Увы, я отправлю к нему и тебя.
Мне кажется, что-то внутри меня медленно умирает, а я вместе с ним.
Глава 64
Как ощущается мёртвое сердце?
Конечно, оно вовсе не ощущается, оно же мёртвое. Именно это я и чувствую сейчас.
Вистан терпеливо ждёт моего согласия, а я знаю, что он не выпустит нас просто так. Он не поменяет решения, не позволит мне отказаться. У меня нет никакого выбора.
Я хочу умереть... Господи, пожалуйста, дай мне умереть, но не делать того, чего от меня требуют...
—
