с трёх ударов разбила фонарь.
Отбросив ненужное теперь ружьё, дёрнула засов. Он шёл медленно, с мерзким скрипом, и наконец вырвался весь. И только когда изнутри выстрелили, Хитринка запоздало сообразила, что не дала Карлу понять, кто выпускает его на свободу.
— Не надо! — только и пискнула она, вся сжимаясь в комок.
Её тут же подхватили крепкие руки. Они ощупывали и вертели, стремясь убедиться, что всё в порядке.
— Девочка, да как же так!.. — бормотал Карл. — Я и не подумал! Ты цела? Цела? Ответь мне!
Волк вился рядом, Хитринка ощущала, как он тычется ей в ноги, тепло дышит. Затем развернулся и махнул в темноту, лишь шлепки тяжёлых лап, падающих на землю, указали, в какую сторону.
— В-всё хорошо, кажется, — ответила Хитринка. — А у других — не знаю. Мы помогли Каверзе, но она сейчас уводит стражников. С ней был человек, раненый, Прохвост повёл его к машине, и больше я их не видела. И Марта должна была ждать на холме, надеюсь, послушалась.
Руки Карла дрожали на её плечах.
— Повезло, что ты коротышка такая, — всё ещё взволнованным голосом сказал он. — Я в голову метил, любого другого бы точно уложил. Так…
Отпустив её, он наклонился, обыскивая лежащее на земле тело.
— Ружьё ищешь? — догадалась Хитринка. — Вот оно, в стороне. Я фонарь им разбила.
— Возьми, — приказал Карл. — Держи вот так. Чтобы выстрелить, нажми сюда. Стреляй только в крайнем случае, в самом крайнем, поняла?
Хитринка кивнула, надеясь, что самый крайний случай не настанет никогда.
— За мной, — коротко бросил Карл.
Они шли вперёд между домишек. Похоже, все дома были брошены, и в этом посёлке оставались только стражники. Ведь никого, кроме людей с оружием, здесь не встречалось. Наверное, раз шахты перестали работать, держать лишних стало ни к чему.
— Осторожно, — сказал Карл, а затем перешагнул через что-то, лежащее на земле. Это оказалось ещё одно тело. К счастью, не Каверзы и не Прохвоста.
Издалека донеслись крики, звуки выстрелов, опять крики. Карл перешёл на бег, и Хитринка заспешила за ним.
Она долго ещё жалела, что так торопилась.
Четверо пытались остановить волка, а он — он вёл холодную, отточенную пляску смерти. Выстрелы были ему нипочём. Прыжок — и падает один из четверых, пытаясь зажать растерзанное горло, и слышится бульканье. Удар, сминающий рёбра — и второй складывается пополам, хрипя, не в силах вдохнуть. Поворот — и третий медленно опускается, как ватная кукла, а за мордой волка тянется, тянется чёрная лента крови.
— Не гляди! — поздно спохватился Карл, прижимая Хитринку к груди. Но даже так, тесно прижатая, она видела, продолжала видеть всё.
— Всё кончено, — прозвучало над головой.
И что-то твёрдое ткнулось под колени, что-то тёплое и влажное. Это зверь, выполнивший работу, желал, чтобы его похвалили, ластился, как пёс.
— Верный! Ах, пресвятая Хранительница, Верный! — раздался вскрик Каверзы. — Так вот с каким волком! Дурёха, что же ты мне не сказала! Я думала…
Но это было уже слишком для Хитринки. Утомлённая тревогами последних дней, голодная, невыспавшаяся, эти последние удары она уже не могла снести, а потому позволила себе, наконец, погрузиться в блаженную тьму.
Когда она очнулась, вокруг по-прежнему была тьма. Впрочем, маленький огонёк в этом мраке всё же мерцал: горела свеча.
Тёплый свет озарял лица сидящих за столом. Там были Карл, и Каверза, и Марта, и даже тот незнакомец, который болезненно морщился. Не хватало только одного.
— Прохвост! — вскричала Хитринка, пытаясь подняться, но её тут же кто-то придержал.
— Тут я, тут, — произнёс знакомый голос.
Над ней склонилось родное лицо, и она, наконец, сообразила, что лежит у Прохвоста на коленях.
— Ну и напугала же ты меня, сестрёнка! — сказал он без улыбки. — Ты как?
— Не знаю, — честно ответила Хитринка, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Пусть сядет за стол и поест, — окликнула их Каверза. — Давай, тащи её сюда!
Сама Каверза, несмотря на потрёпанный вид, так и сияла. Она поглаживала Вольфрама, льнущего к её щеке, а рядом с её ногой угадывался силуэт Верного.
— Ах ты, мой старый дружочек, — нежно сказала она, протягивая ворону что-то из своей тарелки. Тот с удовольствием взял.
Хитринка подошла к столу. Прохвост вёл её, будто стеклянную. Карл придвинул стул, Каверза толкнула к ней тарелку с хлебом и рыбой.
Хлеб пах так, как пахнет только свежая выпечка, и от рыбы тянуло ещё печным дымком. Хитринка прислушалась к себе, воскресила в памяти недавние воспоминания. Но они, похоже, притупились и не помешали аппетиту проснуться. Так что она решительно отломила кусок хлеба и сунула в рот.
— Не могу поверить, — покачала головой Каверза, — что Эдгард таил это от меня. От меня! Он врал, будто волка переплавили при нём. О чём ещё мог врать этот скользкий тип?
— Ты же не думаешь, что… — осторожно начал Карл.
— А что, если так? — стукнула кулаком по столу Каверза, и глаза её вспыхнули. — Что, если так? Если бы он был жив, как ты думаешь, где бы он мог оказаться? Где его могут держать?
Хитринка поглядела, нет ли чем запить хлеб. Она встретилась глазами с незнакомцем. У него был хороший, открытый серый взгляд.
— Арно, — улыбнулся человек, придвигая ближе к ней кружку. При этом поморщился — видно, даже небольшое усилие причинило боль.
— Хитринка, — представилась и она, как следует прожевав еду и запив водой.
Между тем Карл вышел из себя.
— Где, где! — заорал он и стукнул кулаком ещё сильнее. — На том свете, вот где! Ты чокнулась, совершенно свихнулась, обезумела! Я и не думал, что всё настолько плохо! Посмотри, в кого ты превратилась! Что ты делаешь? Ты думаешь, этого бы он хотел? Чтобы ты стала такой?
Губы Каверзы задрожали.
— Да, он был бы рад, — твёрдо, тем не менее, сказала она. — Ему не нравился существующий порядок. Не нравилось, что наш народ живёт, как помойные крысы, а ещё больше не нравилось, что они смирились с этим! И он бы боролся, если бы мог. Он бы боролся! Это ты, трус, сидишь в своей норе, ты умер уже давно, и потому тебе плевать, что за участь ждёт других. А я если и умру, выполняя своё дело, то хоть буду знать, что не зря!
И она, с грохотом отодвинув стул, выбежала наружу. Лишь волк заскулил, обернувшись ей вслед.
— Мне всё равно?! — заорал Карл. — Так почему я тогда здесь, слышишь, ты, бестолковая? Эй!
Но ответа не было, и Карл, опрокинув стул, тоже вскочил. Он прошёлся взад-вперёд по комнате, и доски запели под тяжёлыми шагами. Затем Карл решительно
