это, в свою очередь, помогает им немного улучшить свое положение во внешнем мире.
– Они забирают с собой кусочек фантазии. И сами становятся ее частью.
– Да, – признал я. – Можно и так сказать.
4
Я был во власти Лины Равашоль. Хотя Нордхэген постоянно меня удивлял, но он по крайней мере обладал человеческой внешностью, земной, эксцентричной, но узнаваемой. Я думал о нем как о чудаке, которого каждый из нас встречал хоть раз в жизни. Но Лина – совсем другое дело. Лина ошеломляла. Прилагательное, которое приходит в голову – «харизматичная»: именно такой она и была. Не просто красивой, но невероятно сексуальной. Она буквально излучала сексуальность.
Наш диалог с ней строился так, как хотела она. Фантазия, фантазия, фантазия. В прошлой жизни я почти не использовал этого слова, но за последние несколько недель в Лондоне оно стало главным. Я находился в странном месте. Не сказал бы, что я чувствовал себя уязвимым, скорее подверженным внешнему влиянию и восприимчивым. И одиноким? О да. Наконец я начал чувствовать одиночество. В Америке моя сексуальная жизнь была нерегулярной и неинтересной. Много времени прошло с тех пор, как я был близок с женщиной, которую хотел, хотел по-настоящему и отчаянно. Этот вечер должен закончиться очень хорошо или стать ужасным разочарованием.
Приватный обеденный зал в «Фезерс» сам по себе представлял собой маленькую фантазию. Внутри небольшого, похожего на кокон помещения вокруг низкого стола высились горы подушек. Мы оставили обувь снаружи у двери. Стены от пола до потолка были задрапированы розовым атласом, что создавало иллюзию, словно мы находимся в шатре посреди пустыни. В деревянном сундуке лежали бутылки с вином и шампанским и емкости со льдом. На столе стояли подносы со свежими фруктами, креветками и мясными деликатесами. Я с улыбкой покачал головой. Чем более невероятным становился вечер, тем комфортнее я себя чувствовал.
– Вы знали, что самые известные любовники Викторианской эпохи встречались в лондонских приватных обеденных залах?
Задавая этот вопрос, Лина улеглась на подушках, слегка приподняв ногу, и ее юбка немного задралась.
– Нет, я этого не знал.
Я не возражал против лекции по истории. Я обмакнул большую креветку в аппетитный соус и поднес ее к губам Лины. Она улыбнулась, слизала соус кончиком языка и взяла креветку зубами.
– М-м-м.
Я тоже улегся на подушках рядом с ней. Мебель была расставлена таким образом, что можно было легко дотянуться до стола, хотя при этом он не мешал гостям находиться рядом друг с другом. Где-то в глубине сознания я все еще смеялся над происходящим, думая, что меня затащили в некую гротескную ролевую игру по мотивам какого-то фильма с Рудольфом Валентино. Но другая часть меня требовала: Подыграй!
– Мы можем не заказывать основное блюдо? – спросил я. – Я не голоден.
– Как хотите, – ответила Лина. – Можем обойтись закусками и напитками.
– Было бы чудесно.
Я налил вина в два хрустальных бокала, и мы пили и кормили друг друга по очереди. Соусы оказались пряными и ароматными. Они нейтрализовывали эффект алкоголя, оставляя во рту ощущение покалывающей чистоты.
– Вас что-то беспокоит, – сказала Лина через какое-то время. – Вы замолчали.
– Простите. Просто я задумался.
– О чем?
– Не обижайтесь, но я задумался о вас. «Фезерс» – это песочница Нордхэгена, но я не совсем понимаю, почему здесь находитесь вы? Почему вы ему подыгрываете? Почему вы тратите свой вечер на ужин с незнакомцем? Это же не входит в ваши обязанности?
– Я рада, что я здесь, и наслаждаюсь этим вечером. Разве может быть какая-то другая причина?
– Нет. Думаю, она все объясняет.
– Томас, Том… Кстати, как вас обычно называют?
– Большинство людей в Штатах зовут меня «доктор», – пошутил я, и мы оба рассмеялись, но я осознал, что это действительно так. – Но вы зовите меня Том, – добавил я поспешно.
– О чем еще вы думаете, Том? Вы должны хорошо проводить время, но в ваших глазах я вижу грусть, и вы не можете от нее избавиться. Вы стараетесь, но она все не уходит.
– Правда? Не знаю. Наверное, я думаю о том, как легко привыкнуть к такой жизни.
– А-а-а.
– Я здесь не так давно, но мой дом в Америке кажется далекой звездой на другом конце галактики. Еще несколько недель, и я сомневаюсь, что вспомню, кто я есть.
– Может, здесь вы настоящий!
– Будет тяжело вернуться домой.
– Кто сказал, что вы должны?
– О, я вернусь. Я должен, по многим причинам.
Лина слегка пожала плечами, словно думала, что я понятия не имею, о чем говорю. Я тоже засомневался. Протянул руку и прикоснулся к ее лицу, провел пальцем по ее скуле, губам. Я искал ответ в выражении ее лица, в ощущении от ее кожи, но понятия не имел, что хотел узнать.
– Думаю, я немного запутался, – сказал я сдавленным шепотом.
– Все, что вам нужно, лежит перед вами.
– И что мне с этим делать?
– Может, просто заключить в объятия?
– Не могу.
– Почему?
– Я в это не верю.
– Вы просто стараетесь все понять. Стремление анализировать может быть отрицательным, даже деструктивным качеством. Разве для того, чтобы войти в комнату, необходимо знать все ее содержимое?
– Нет. Но прежде чем нырнуть в бассейн, хотелось бы убедиться, что в нем есть вода.
Мы оба рассмеялись, и чувство напряженности исчезло.
– Я хочу, чтобы вы кое-что попробовали, – сказала Лина и села. – Лягте, расслабьтесь. – Она достала маленькую серебряную коробочку и вынула из нее крошечную белую таблетку.
– Я не одобряю экспериментов с наркотиками, – сказал я ей. – Предпочитаю алкоголь.
– Препарат не вступает в реакцию с алкоголем, и о негативном эффекте не стоит беспокоиться. Он не вызывает привыкания и галлюцинаций.
– Что же это? Мне вы можете сказать – я же врач.
Впрочем, я особо не сопротивлялся. Лина легла рядом со мной, ее лицо находилось всего в нескольких сантиметрах и загораживало мне обзор. Я не хотел, чтобы это мгновение кончалось.
– Положите ее под язык, – велела она.
– Сначала вы.
Без колебаний она положила таблетку себе в рот, потом достала еще одну и закинула ее мне под язык.
– Закройте глаза и остановите поток мыслей, – прошептала она мне на ухо.
Я обнял ее одной рукой, закрыл глаза и попытался вести себя как хороший подопытный. Однако было сложно не обращать внимания на ее прекрасное стройное тело, излучавшее тепло рядом со мной.
Чем бы ни был этот наркотик, он не вызвал у меня сонливости, и, как она и обещала, никаких галлюцинаций тоже не было. Но через несколько минут мой разум действительно остановился. Обычные мысли
