до», чтобы никогда не решиться на такое святотатство. Нет, нет, это был человек со стороны, совершенно посторонний, способный углядеть в местных жителях, далеких от всякой святости, те или иные, я бы сказал, главные её составляющие — участие, сочувствие, доброту. Не исключено, что они спасли его от чего-то, кормили, помогали, и он, обладая живописным талантом, попытался отплатить добром за добро. Посмотри повнимательней: лица у всех этих святых при всей их неканоничности как-то по-особому значительны, красивы, внимательны к каждому, кто на них смотрит. При явном портретном сходстве они несут на себе печать обобщения, что очень важно для любой иконы. Особенно этот, Николай Чудотворец. Не находишь, что он чем-то напоминает встретившего нас последнего жителя. А вот Богородица наверняка написана по памяти. Слишком красива. И по многим другим особенностям внешности явно не аборигенка этих мест. Я бы ещё осмелился добавить — явно не Дева Мария. Какая-то насмешливость и снисходительность проскальзывает. Скорее всего, такая же пришлая в этих местах, как и сам живописец. Не исключено, что они оказались здесь вместе в одно и то же время.
Тебя, кажется, удивляют мои рассуждения? Не удивляйся. Люблю пофантазировать на запутанные исторические темы. Загадок там край непочатый. И что интересно, иногда их удается разгадывать. Вот, например, — где он раздобыл в этих отдаленных, полудиких местах такие краски? Не тащил же он их с собой за тридевять земель? Через все эти пороги и перекаты. А зимой супротив ветров и нешуточных морозов. Загадка? Загадка. Не думаю, что мы с тобой её когда-нибудь разгадаем. Но то, что она существует, весьма и весьма интересно. Заставляет думать, предполагать, искать. И я, мой юный друг и помощник, был бы тебе чрезмерно благодарен, если бы ты исхитрился, несмотря на неважное освещение, запечатлеть хотя бы некоторые из этих ликов, явно обреченных на скорую погибель в затоплении или пожаре. Это же бесценный исторический, и, я бы даже сказал, музейный материал, отразивший скрытую и наверняка непростую суть здешнего не вполне стандартного, почти отшельнического жития.
Я хотел было сослаться на весьма ограниченное количество фотопленки и действительно неважное освещение, но разглядев на лице своего руководителя почти молящее выражение, согласно кивнул и, распахнув пошире дверь часовенки, принялся за работу, не очень, впрочем, надеясь на успех. Забегая вперед, скажу, что несколько фотографий оказались вполне приличного качества, за что Чистяков выразил мне потом свою почти восторженную благодарность и пообещал когда-нибудь разгадать их непростую загадку.
К месту своего временного убежища мы вернулись к закату. На крыльце стоял накрытый рогожкой тазик с двумя крупными выпотрошенными и очищенными хариусами и небольшой стерлядкой — щедрым подарком Михаила Федоровича, смекнувшего, что горячая уха нежданным пришельцам очень даже не помешает. Рядом стояло старенькое ведро с чистейшей ангарской водой, лишая нас необходимости в быстро сгущавшемся сумраке тащиться за водой к реке по ещё не вполне освоенной местности.
— Ничего не поделаешь, нельзя обижать дарителя. Придется нам с тобой растапливать печь и гоношить ушицу, которая будет очень и очень кстати. Лично я очень даже проголодался, а ты, по причине своего более молодого организма, наверняка и того более.
— В чем мы её варить будем? — не выразил я большого энтузиазма перед предстоящей не вполне знакомой мне работой.
— В избе, где жила одинокая женщина, да ещё, кажется, колдунья, должны присутствовать и горшки, и ковши, и кастрюли, и вся прочая полезная для приготовления пищи атрибутика. Ещё бы лампу керосиновую или свечку какую-нибудь раздобыть. А то мы с тобой основательно припозднились, запечатлевая здешние пейзажи. Пошарься в избе, пока ещё кое-что проглядывается. По-моему, там все до сих пор осталось нетронутым. Не то репутация бывшей хозяйки до сих пор оберегает, не то жалость.
— А жалость при чем? — не удержался я от очередного вопроса. За день я их задал своему руководителю не меньше сотни, получая почти на каждый из них обстоятельный, хотя и не всегда мне понятный ответ.
— Ты разве не пожалел, что все прекрасные пейзажи, которые ты с таким увлечением весь день фотографировал, скоро безвозвратно уйдут под воду?
— Не думал как-то об этом, — неуверенно пробормотал я.
— А я вот все время раздумывал. Должен ли человек устраивать себе удобную жизнь за счет окружающей природы, не сливаясь с ней, а калеча и, как сейчас любят выражаться, преобразовывая? Посмотри, как удобно и уютно жили здесь люди. Уверен, все они были очень неплохими людьми. Такими, как и окружающая их природа. Сам-то ты как думаешь?
— Не знаю. А вы почему так думаете?
— Если нас не заберут раньше обещанного срока, в чем я очень сомневаюсь, пройдемся завтра с тобой не по прибрежным зарослям и взгорьям, а по дворам и по избам, попробуем разобраться, как, почему и какие люди здесь проживали. На кладбище заглянем, надписи почитаем, если они конечно имеются. Мне почему-то кажется, имеются. Попробуем разобраться.
— В чём?
— В здешней истории.
— Зачем?
— Неужели не интересно?
— Не знаю.
— Потому и не интересно, что не знаешь. Узнаешь — наверняка призадумаешься. Иконы с плохих людей писать не будут. Иди, разжигай печку. Сможешь?
Не отвечая, я вошел в избу и замер у порога. За столом кто-то сидел. На фоне погасающего окна обрисовалась неподвижная темная сутуловатая фигура, совсем не похожая на встретившего нас Михаила Федоровича. И ещё меньше похожая на бывшую хозяйку дома, которая, по его словам, могла тут не то объявиться, не то обозначиться. Мне этот посул в связи с предстоящей ночевкой до сих пор не давал покоя. Не то чтобы я в него поверил, но вдруг? Во всяком случае, обозначится она явно не в обличье этой неподвижной фигуры, которая неожиданно простужено прохрипела:
— Чего встал, как мешком стукнутый? Спугался, что ль?
— Чего мне пугаться? — пожал я плечами. — У нас разрешение имеется.
— Понятное дело… — неопределенно хмыкнул незнакомец и, подумав, прохрипел следующий вопрос: — Спички у тебя, мужичок, имеются? Лампу я сыскал, а спички позабыл. Сижу как сыч. Ни покурить, ни тебя разглядеть. Жду вот, когда нежданные гости объявятся.
— С кем ты там беседуешь? — распахнул дверь
