Чистяков и тоже уставился на темную фигуру за столом.
— Вот… — неопределенно объяснил я. — Говорит, нас поджидает.
— По какой такой надобности? — поинтересовался Чистяков, подходя к столу, за которым почти неразличимый в темноте сидел незнакомец.
— Так ведь местность здешняя по причине безлюдности под охраной должна находиться. А тут, гляжу, шарашатся какие-то. Не то замеряют чего, не то вынюхивают, чем поживиться. По обязанности должен досконально разобраться.
— Интересно, что за обязанность такая при здешней, как вы сами сказали, безлюдности? — требовательно поинтересовался Чистяков.
— Охрана природного и народного достояния. Если спички имеются, предъявим взаимно документы. А то Федорыч несёт незнамо что — респонденты какие-то. А по какой надобности они здесь, тоже понятия не имеет.
— Ну что ж, давайте поглядим друг на друга, — согласился Чистяков. — Нам тоже интересно разглядеть охранника народного достояния.
Он зажег спичку и, углядев на столе приготовленную лампу, умело зажег её и посмотрел на незнакомца. На всякий случай я тоже подошел поближе.
— Тут ведь какое дело, — пригладив давно не стриженые волосы и склонив голову набок, чтобы получше нас разглядеть, все тем же простуженным голосом стал объяснять незнакомец. — Места наши, как вы должны понимать, из-за отдаленности особенные, а потому заносит сюда тех, кто здесь вообще не должен находиться. Особо тех, кто сбежал и здесь временно схорониться собирается, отсидеться, а потом дальше двинуть. Вот и скарауливают возможность для дальней дороги. Кто попроще — своровать чего для пропитания и давай бог ноги, а кто посурьезней, ружьишком обзавестись очень даже не прочь. А ружьишко без душегубства в здешних местах не раздобудешь. Можно считать — основа достаточного пропитания коренного здешнего населения. Вот и получается. Мужички здешние с давних ещё пор порешили, чтобы не на них охота велась, как поначалу получалось, а чтобы самим, как только след обнаружится — воровство или похужей чего, в обязательном порядке все до конца доводить.
— До какого конца? — не утерпел я.
— Справедливого, понятное дело. К охоте здесь каждый привычный, Даже бабы в случае чего спуску не дадут. Они в следах и приметах здешних, как в своей избе разбираются. Кого хочешь только так сыщут — хоть пищуху, хоть хорька, а о шатуне и говорить нечего. С бегунами этими ведь как? Ежели не ты, так он окончательное решение вынесет. За властью в таком случа́е бежать далеко, а бесплатный прокорм по доброте душевной обеспечивать накладно получается. Они на дармовщину пожрать ещё как здоровы. Вот и приходится самому соображать. Коли не шибко зловредный или напакостить ещё не поспел, на лесину привяжут, от берега оттолкнут — плыви, если повезет, до самого Енисея-батюшки. Не доплывешь, сам виноватый, что по правде жить не желаешь. Ну, а тот, кто тебе выбора не собирается оставить, его тоже не получал. Так что всё по справедливости. Здешние по первости и привычной к пришлому человеку доверчивости на погосте не раз преждевременно успокаивались. Но потом наладили это дело, можно сказать, без осечки. В войну мужиков, конечно, поменело, но и бабы спуску не давали, вполне полноценно порядок наводили. Слухи ходили, что районные власти даже благодарность им объявляли за содействие.
— В чем содействие? — снова не удержался я от вопроса.
— В уничтожении врагов нашего социалистического строя. А то они в войну больно осмелели. Думали, раз по деревушкам почти одни бабы пооставались, им теперь полная свобода на пропитание и передвижение. Только полностью в этой местности у них просчет получился. А после войны, когда мужики оставшиеся возвращаться стали, вовсе тутошние места стороной обходить стали. Пока Сталин не помер.
— А это как на их безопасность повлияло? — на сей раз не удержался от вопроса и Чистяков.
— Так на безвластии до поры до времени неразбериха началась. Бывшие сидельцы валом поперли. Бичи вот ещё объявились. Со всех сторон поперли. А когда станцию эту строить решили, вообще никакой прежней жизни не стало. Да и на кой она тут, ежели все эти места под полное и окончательное затопление запланировали. Да ещё совсем другую жизнь пообещали. Вроде как при полном коммунизме. Только народ тутошний не совсем дурак. Если все, что тут имеется, сожгут и затопят, то коммунизму на такой пустоши ещё тыщу лет не дождаться. Вот и стали разбегаться кто куда. Кто на берег повыше и покруче, чтобы ног не замочить, когда вода подыматься станет, а кто вообще с глаз долой, чтобы сердце не надрывать. А тетка моя, которая на этом самом месте, где мы в настоящий момент находимся, порядок в доме навела и в церквушку здешнюю самодельную подалась, хотя вроде неверующей была. Под образами легла. С места, говорит, не сойду, пока смерть свою в упор не разгляжу. Мол, в избу мою, прадедом поставленную, она ещё не скоро захотит наведаться. Прадед мой её на два века заговорил, да и я её по молодости и по глупости от разорения заговорила. Так что в ей мне конца долго еще дожидаться, сил не останется. А здесь покаюсь, да и отойду помаленьку, чтобы никому беспокойства какого не случилось. Позапрошлым годом и отошла. Могилку ей на правом берегу спроворили, чтобы под затоп не попала, да чтобы сюда без дела не наведывалась, неосторожное население не пугала. По первости, правда, не утерпела. Ефимовну чуть ли не до смерти напугала. Та притащилась сюда сдуру, видать, поживиться чем-то рассчитывала. Так она ей прямо так и заявила: «Ещё раз притащишься сюда не по нужде крайней, а по жадности да по дури своей, груздем соленым на поминках подавишься». На чьих поминках — не сказала. Так та с той поры на поминки ходить перестала, а грибы не то чтобы есть, смотреть на них с той поры не могла. Второй год пошел, как мается. Потому, чтобы с вами, дорогие товарищи респонденты, тоже такого конфуза не случилось, попрошу документики все ж таки предоставить. Для ознакомления и успокоения.
— Вашего успокоения или нашего? — улыбнулся Чистяков. — Если вашего, сейчас и пожалуйста… — Он достал из кармана красные корочки своего корреспондентского удостоверения, протянул их было через стол, но, словно раздумав, вернул обратно. — Только если по всем правилам, дорогой племянник бывшей хозяйки, то первым должен показать свои документы тот, кто спрашивает. Чтобы доказать свое право
