не хотели тратить на меня свою еду и воду, а еще троих моих собратьев жестоко убили. Они просили передать тебе, о владыка, что не боятся тебя и ждут с нетерпением, когда ты их атакуешь, чтобы убить тебя и всех твоих воинов! Так они велели мне передать.
– Сколько человек укрылось в крепости?
– Сто десять, о светлоокий эмир!
– Странно! Мне докладывали, что там врагов значительно меньше! Не лжешь ли ты мне, а?
– О нет! Как можно, великий эмир! Христиане действительно сделали вид, что их мало, укрыв в глубине крепости основные силы, чтобы твои воины на них напали и потерпели поражение! Теперь же, когда твоих славных воинов прибавилось в числе, они, видимо, поняли, что нет смысла таиться, сколько их. Они уверены в победе над тобой, о надежда ислама, ибо у них достаточно воды! Да дарует тебе Аллах долгие годы счастья и благоденствия!
– Как зовут тебя? – спросил Юсуф Аль-Азис уже более дружелюбно и доверчиво.
– Али, о эмир!
– Я не эмир, но все же надеюсь когда-нибудь им стать.
– И обязательно станете! Аллах и султан вас не забудут в своей бесконечной щедрости!
– Как ты попал к христианам, Али?
– Я рыбак, и меня с моими товарищами по ремеслу проклятые рыцари захватили неподалеку от озера Менсал. Они хотели выведать у нас о каких-то сокровищах древних фараонов, так мне сказал один из них, знающий наш язык. Давно уже среди христиан ходят слухи об этих сокровищах, и многие отправлялись на их поиски, но никто не возвращался. Аллах не даст мне соврать – я сам не уверен, что они существуют, но алчные псы с Запада жаждут золота и готовы рискнуть ради него всем. С ними была одна девушка – несколько рыцарей умчались с ней обратно в Дамиетту. Вот все, что мне известно, о милосердный владыка.
– Твой рассказ похож на правду, Али, – сказал Юсуф Аль-Азис. – Что ты хочешь в награду, храбрый человек?
– Отпусти меня домой. Больше мне ничего не надо! Дома жена и дети.
– Хорошо! Езжай домой, Али, и помни Юсуфа Аль-Азиса ибн Аббаса! Молись за него Аллаху! Эй, подайте этому человеку одну из наших запасных лошадей!
– О! Непременно буду молиться! Да дарует тебе Аллах десятерых сыновей!
Пока Али-Осирис разбирался с лошадью, командир отдал приказ всем своим воинам зажечь огненные стрелы. По команде воины подняли луки и выстрелили в ворота. Триста огненных стрел вонзились в толстые бревна, чтобы сжечь их.
– Посмотрим завтра, кто из нас победит! – сказал Юсуф Аль-Азис. – Если у них так много воды, пусть тушат!
Али-Осирис с отчаянием посмотрел на горящие ворота и крепость. И все же он надеялся, что успеет предупредить крестоносцев в Дамиетте и они поверят ему и пришлют помощь осажденным. Вознеся молчаливую молитву своим египетским богам, он быстро заколотил босыми пятками по бокам коня и помчался.
Из-за зубцов на стене крепости Штернберг и Эйснер следили за тем, как спускался по веревке Али-Осирис, а затем предстал перед арабским военачальником.
– Только бы ему поверили и отпустили! – шептал граф.
– На Али вся наша надежда теперь! – вторил ему Эйснер.
– Ты говоришь, что он скажет арабам, будто мы ищем золото фараонов?
– Да, это самое правдоподобное объяснение.
– Отец Кристабель пропал под Дамиеттой, отправившись еще во время осады именно за сокровищами фараонов. И где только он смог узнать о них?!
– Штернберг, неужели ты еще не знаешь?
– О чем?
– О том, что все эти рассказы о сокровищах тайно распространяли лазутчики султана. Так они подрывали наше войско изнутри. Ослабляли нас. Не один отряд отправился на их поиски, но еще никто не вернулся! Всех убили арабы. Лазутчики наводили простаков именно на засады, указывая, что там находятся сокровища. К счастью, не без тайной помощи нашего славного друга Али-Осириса, этих лазутчиков удалось поймать и казнить. Это огласке не предавалось, поэтому ты, наверно, так удивлен.
– Да… Неутешительные вести для Кристабель.
– Ты все о графине де Ла Мэр думаешь, даже в такую минуту, а вот думает ли она о тебе? Она со своим братцем давно могла послать нам помощь!
– Я сам в мучительных раздумьях. Вдруг их все же настигли сарацины и убили? Что-то другое могло случиться по дороге! Места дикие, чужие. Кроме того, в Дамиетте могли им не поверить или никто не захотел идти к нам на выручку. А наших копейщиков во время погони они могли обскакать стороной. Догадок много! Но где же истина?
– Теперь уже все равно. Воды осталось только на завтра. Если Али не приведет помощь – нам конец.
– Смотри, Эйснер, кажется, нашему египтянину поверили и дали лошадь! Слава Богу!
– Не спеши, Штернберг. Сарацины что-то задумали. Вон как засуетились.
– Они поджигают стрелы, Эйснер!
– Стреляют!
– Боже! Ворота начинают гореть!
– Они из толстых бревен. Должны долго выдержать.
– Хорошо занялись! К утру прогорят, и тогда арабы нападут.
– Тогда мы будем ждать их!
– Да, только мы. Двадцать против трехсот! Храни нас Бог!
– Сарацины думают, что нас сто десять.
– Они могут думать, как им угодно, нам это теперь не поможет.
Когда Штернберг и Эйснер сошли вниз, рыцари уже знали, что ворота подожжены. Кто чистил оружие и кольчугу, кто точил о камень меч, кто молился, кто, махнув на все рукой, резался в кости. Граф подошел к оруженосцу барона де Мо, опершемуся спиной на пустой колодец.
– Как звать тебя? Я совсем забыл, – сказал Штернберг.
– Ариберт, сеньор! К вашим услугам.
Граф замялся. Он хотел спросить у оруженосца о Кристабель, но не знал что. Этот человек и сам находился в полном неведении, поэтому вряд ли он мог что-то сказать определенное, но все равно хотелось спросить, ведь Ариберт был единственным связующим звеном сейчас между Штернбергом и госпожой де Ла Мэр. И тем не менее граф не нашелся, что спросить. Чтобы как-то завершить неловкое молчание, он похлопал оруженосца по плечу и сказал:
– Будь завтра храбр!
– Буду следовать вашему примеру, сеньор! – ответил Черная Борода.
Граф печально кивнул и пошел к своим рыцарям.
С первых минут, как только крестоносцы оказались в крепости, Ариберт думал, как бы выполнить приказ барона де Мо и убить графа фон Штернберга. Сначала он хотел разбить его сердце, сказав наедине, что Кристабель де Ла Мэр, как только вернется в Дамиетту, станет женой барона, ибо никакая она ему не сестра. Девушка она ветреная, увлекающаяся мужчинами, а барон де Мо в своей огромной любви к ней всегда прощал ей неверность и теперь готов все простить, тем более на пороге свадьбы. Поверил бы
