— Айда туда! — закричал Уздечкин и ринулся внутрь. Слева от него был зал, где Марк проводил тренировку. — Сэнсэй, привет, у тебя есть окна на другую сторону?
— Да, уважаемый! — почтительно поклонился Клептонян, оторвавшись от застывших учеников. — Прямо в дверь и до упора!
Еремей рванул на себя дверь, но она не поддалась, потому что открывалась в другую сторону. Тогда он толкнул дверь внутрь и метнулся к обозначившимся где-то в глубине темного помещения окнам.
Сидеромов следовал за своим другом и вместе с ним посмотрел сквозь заляпанные уличной грязью стекла. Машины уже замешались в общий поток транспорта, в гуще которого их местонахождение можно было угадать лишь по синим мигающим огням.
— Что случилось, господа? У вас кто-то на хвосте?
За спинами друзей уже стоял Марик и старался угадать, куда обращены взгляды его гостей.
— Чем-нибудь помочь?
— Да нет, Сэнсэй, тут такая ерунда получилась: мы только к твоему залу подошли, а во двор три тачки залетают, да еще и шмаляют на ходу друг по другу! — Уздечкин отвлекся от окна, которое уже не позволяло отслеживать погоню. — У нас ведь в больнице один пацан из «Эгиды-плюс» лежит! Ну этот, как его, Пашка, — ему в «Касатке» перед ее потоплением брюхо распороли!
— Да-да, я про эту историю уже наслышан, — Клептонян по-птичьи склонял свою крупную голову в разные стороны, словно это помогало ему говорить. — Вы, господа, заниматься или только для лицезрения?
— Ну, мы так, посмотрим со стороны, ладно? — Еремей уже снимал с себя куртку. — А если кураж пойдет, тогда немного разомнемся.
— Да, Сэнсэй, если мы по ходу пьесы возбудимся, то тоже попрыгаем, — уточнил Геродот.
— Поступайте как вам будет удобней, — покорно скрестил руки на животе Марк. — Вы позволите мне вернутся к моим ученикам?
— Конечно, Сэнсэй, о чем ты спрашиваешь? — Уздечкин расшнуровывал свои массивные ботинки. — Как говорила одна моя подруга: «Ты со мной не церемонься, хочешь, рви мне уши или на глаза надави — будь агрессивен!»
— У вас была ответственная подруга, — улыбнулся Клептонян и поклонился. — Я исчез!
— Он такой вежливый, что мне перед ним всегда очень неловко, — заметил Сидеромов, освобождаясь от джинсов. — Прикинь, какое у парня воспитание?!
В раздевалку зашла девочка лет тринадцати и, не обратив на молодых людей никакого внимания, начала раздеваться: она сбросила просторную футболку, тем самым полностью открыв для обзора верхнюю часть своего тела, и стянула лосины, оставшись в узких трусиках. После этого девочка взяла свои банные принадлежности, сунула ноги в резиновые туфли и вышла из раздевалки. Она подошла к двери, которую было видно из раздевалки, и распахнула ее настежь. Друзья различили за дверью пар и обнаженного юношу лет пятнадцати, стоявшего под душем. Дверь за девочкой закрылась.
— Может быть, это специально для нас? — предположил Геродот. — Сэнсэй — парень прикольный!
— Да после таких приколов можно лет по восемь схлопотать! — лицо Еремея изменила то ли улыбка, то ли гримаса. — Ладно, пошли разомнемся, раз переоделись!
Когда друзья вошли в зал и сели на положенных друг на друга матах, все ученики Марка сидели на полу, скрестив ноги, а он, сидя напротив них, многозначительно водил руками.
— Поймите, уважаемые, главное! Наша школа исповедует принцип камня и воды, — продолжал дополнять свои слова жестикуляцией Клептонян. — Это значит, что вода использует энергию камня, обтекает его и…
Глава 33
АЗБУКА ПРИШЕЛЬЦЕВ
— Мама, ну мы правда только на минутку заскочили, — оправдывался Борис. — Вот только с собачками сейчас погуляем и опять побежим по делам. У нас сегодня очень серьезные планы, я просто тебе не могу про них ничего рассказать, даже с братом не могу поделиться, вот так! Это секретно!
— Боренька, я тебя прошу только об одном: выгуляй собачек и отправь одно письмецо, — в который раз уже повторяла свою просьбу Виктория. — Одно письмецо, оно тоже очень важное! Больше терпеть нельзя, понимаешь, сынок?
— Да понимаю, понимаю! Ну давай его сюда! Конечно отправлю! Ты даже не беспокойся! — Следов принял от матери конверт и положил его в карман полупальто. — Отправлять, как всегда, заказным с уведомлением, да?
— Конечно, молодой человек, конечно с уведомлением! — подтвердила Следова. — Скажите, пожалуйста, а вы, случаем, моего Бореньку не встречали? А то он, знаете, обещал сегодня зайти и почему-то не пришел? А я, признаться, очень за него волнуюсь! Он вечно попадает во всякие истории!
— Да вот он, ваш Боренька, вот он! — Следов указывал пальцем на смутившегося Олега, который покраснел и даже опустил глаза. — Вы что, мамаша, уже своего сына забыли?
— Это что, правда, да? Боренька, ты так вырос? — Виктория подозрительно всматривалась в мальчика. — Интересно, а чьи же тогда фотографии хранятся у меня в альбоме?
— Да какая разница, мамаша?! — Борис уже намотал на каждую руку по нескольку поводков и готов был отправиться на прогулку. — Олежа, ты возьми вон тех двух белых пушистых и эту серую с пятнами!
Как только братья вышли на улицу, собаки начали тащить их каждая в свою сторону. Борис, конечно, уже давно привык к этим прогулкам и не обращал никакого внимания на все старания своих девяти подопечных, а Олег старался как-нибудь угодить каждому из трех животных, но даже это оказывалось почти невозможным.
— Давай договоримся так: я тебе вообще ничего не буду подсказывать, а ты сам попробуешь угадать то, ради чего мы с тобой сюда пришли, — Следов поправил обвалившуюся на лоб буденновку, шмыгнул носом и передернул плечами, очевидно поуютней обустраивая свое субтильное тело в просторном и тяжелом зимнем джинсовым полупальто, выданном ему Федором Бороной из скопившейся в приюте «Окоем» «гуманитарки». Борис часто совершал, казалось бы, лишние движения, которые провоцировали нервозность и даже явное раздражение у тех, кто с ним общался или просто оказывался рядом. — Ты давай вот что — главное, не бойся! Здесь же нет ничего страшного: никто на тебя не нападет и не укусит! Ты же мне сам говорил, что умеешь разгадывать загадки. Вот и здесь — будь внимательней, и все получится. Давай! Я в тебя верю!
— Да как же я угадаю?! — Ревень неуверенно покосился на старшего брата, который продолжал вести его дальше по набережной Смоленки. Они уже прошли мимо последнего моста через речку и приближались к набережной Невы, где начиналась стоянка пароходов и паромов. — Ты мне хоть подскажи, что я, вообще-то, должен делать: слушать тебя, смотреть или что-то вспоминать? Ну как-то помоги, а то я ведь не понимаю, как в это играть.
— Ну ладно, уговорил! Давай мы только с тобой собак вон там, у решетки, привяжем, чтобы они нам не мешали, а сами немного пройдемся, — сделал глубокий вдох уставший после интенсивной ходьбы Борис. — Хотя это совсем даже не игра, а очень серьезная, никому не известная вещь. Мы за это открытие еще, может быть, Нобелевскую премию получим — ее самым великим людям дают. Я тебе сделаю одну, ну от силы две подсказки. Это как в школе, знаешь: если затрудняешься с ответом, предлагают такие специальные наводящие вопросы. Тогда, если совсем неуч попадется, — даже ему дается шанс, чтобы справиться. А ты ведь парень неглупый, правда? Значит, осилишь. Да перестаньте вы брехать, фу, кому сказал!
