но на столе был только виски. Бутылка опустела уже на две трети. В отеле они пили пиво, в ресторане, дожидаясь заказа, повторили. Все как в старые времена: долгие веселые вечера с деловыми партнерами и потенциальными клиентами. Вот почему Джастин был полезен семье в роли «Умельца» – по примеру Шестого дяди, он накачивался спиртным, не пьянея.
От выпивки добродушное круглое лицо Дэвида стало пунцовым. О делах больше не говорили, за столом царила атмосфера товарищества, эдакой хмельной дружбы, которая наутро смутно вспомнится как нечто доверительное и откровенное. Джастин улыбался и говорил любезности Малышу, то есть Дэвиду Тану, а тот вновь наполнял стаканы.
Дэвид настоял, чтобы после ресторана они зашли в караоке-бар неподалеку, где собирались его друзья. Дескать, он обожает вокал, да и сам весьма недурно поет. Джастин уже приучился терпеть подобную самодеятельность – на первых порах в семейном бизнесе он провел немало времени в караоке-барах, развлекая подрядчиков, строителей и мелких торговцев, усилиями которых дело сдвигалось с мертвой точки. Позже он отошел от подобного рода увеселений, но теперь, вернувшись на первоначальный и даже более низкий уровень наемного работника, ответил согласием. А что такого, подумал он, это вполне уместно. Но едва вошел в полутемный, обитый тканью зал, куда из соседних комнат проникали фальшивящие голоса и надрывные пьяные вопли, как тотчас вспомнил, почему всегда питал отвращение к подобной обстановке и всякий вечер, проведенный в караоке, считал вычеркнутым из жизни.
– Не будь таким чертовым снобом, – сказал ему Шестой дядя во время одной из первых поездок на север для инспекции флагманского проекта – застройки окраин Кота-Бару.
Огромный кусок земли в две тысячи акров предстояло очистить от старых лавок, рисовых полей, зарослей кустарников и хибар, чтобы на их месте проложить аккуратные улицы с неотличимыми одноэтажными домами. Не дешевка, но и без роскошеств – в самый раз для крестьян, мечтающих пожить в современной квартире, и молодых рабочих с буровых вышек. Это было первое серьезное дело Джастина, сложный проект, тянувшийся несколько лет, однако он проявил изрядную умелость в том, чтобы, улаживая щекотливые вопросы, убеждать местных чиновников в необходимости вырубки леса или перевода плодородных земель в разряд пустошей. Учтивость молодого человека и его неотразимое обаяние (ныне, увы, утраченное) вселяли уверенность, что он действует только из лучших побуждений, что его подношения чиновникам сделаны по доброте душевной и отнюдь не подкуп, что все его планы лишь во благо местному населению. Проект продвигался и в конце концов расцвел пышным цветом, несмотря на многочисленные помехи, возникавшие и после того, как первые жильцы въехали в квартиры, – жалобы недовольных крестьян, ненасытный аппетит чиновников к подаркам и ужинам, проблемы с содержанием домов ввиду заболоченности отдельных участков. Шестой дядя настаивал на ежегодных инспекционных поездках и организации ночных забав для подрядчиков.
– То есть с женщинами? – Джастин возмущенно качал головой.
– Тоже мне праведник, мать твою, выискался! Сколько я тебя учу, да все без толку! Ты хорошо справляешься с делом, однако не доводишь его до конца. Говорю же, эта сторона бизнеса важна не менее всей финансовой хрени. Нужные люди должны быть в нашем лагере.
И вот в китайском ресторане был устроен шикарный ужин, на котором подавались суп из акульих плавников и только «экстра-старый» алкоголь с колой, после чего компания переместилась в «Ичибан Караоке». Джастин, изумленный изящной каллиграфией вывески, запомнил название бара. Шестой дядя снял бар на всю ночь. («Хоть до рассвета, никаких проблем», – сказал управляющий.) Подрядчики с женщинами разбрелись по темным уголкам, Шестой дядя и Джастин сели возле барной стойки.
– Слушай, ты бы пошевелил жопой и разобрался с «Новым Кэтэем», – сказал Шестой дядя. – За четыре месяца никаких сдвигов. Чем дольше тянуть, тем только хуже. Вон чего вытворяют подружка твоего братца и ее кодла воителей за историческое наследие. Прикормленные журналюги устроили дурацкую кампанию в прессе. Пидоры хреновы. Они думают, они в Европе, что ли? Надо же, сохранение старых зданий! Здесь Малайзия, голуба! Только зря тратят время, все равно мы сделаем по-своему.
Джастин его почти не слышал, потому что рядом один подрядчик и его дама дуэтом исполняли «Не разбивай мне сердце»[80]. Совершенно пьяный певец не поспевал за музыкальным сопровождением и, перевирая слова, заливался смехом:
– Ты разбивай мое сееер… ха-ха-ха-ха…
– Давай же, парень, я в тебя верю. – Шестой дядя боднул Джастина, обдав его ядреным запахом чеснока и спиртного. – Кажется, есть такая песня – «Я верю в тебя»? Я попросил твоего отца дать тебе еще немного времени. Но ты должен решить, что будет на месте «Нового Кэтэя», и побыстрее. Не дай этим избалованным столичным деткам все испоганить. Помнишь, когда-то давно мы были в Японии, я тогда сказал, что твой братец полная никчемность? И я оказался прав, а? Глянь, как девчонка вьет из него веревки. Ладно, хрен с ними. Ты разберешься, да? Обещаешь? Умница.
Шестой дядя скрылся в потемках, а Джастин остался гадать, сколько еще ему мучиться, прежде чем удастся незаметно улизнуть. Он постарался представить, чем сейчас, около полуночи субботнего вечера, заняты Инхой и Дункан. Наверное, в недавно открытом кафе разлеглись на удобных диванах, слушают Лу Рида[81] или кубинскую музыку, говорят о фильмах, путешествиях, о любви. Инхой забросила босые ноги на колени Дункану и машинально отбивает ступней музыкальный ритм. Будь Джастин с ними, он бы разглядывал девушку брата, вновь подмечая ее привычку от смеха круто выгибать в подъеме ступни, на которых вторые пальцы гораздо длиннее больших. Время от времени Инхой встает и готовит чай из трав, о которых Джастин даже не слышал либо не подозревал, что они, как, например, крапива, могут служить заваркой, или масалу, после поездки на индийский субконтинент включенную в меню кафе.
– Ты разбивай мое сееер…
Кто-то хлопнул Джастина по спине – подрядчик, заведующий канализацией жилого комплекса.
– Спасибо за офигенный вечер, босс! – перекрывая музыку, гаркнул он и сгинул.
Через два часа, думал Джастин, я все еще буду торчать в этом баре, а Инхой задремлет на диване. Дункан будет разглагольствовать о какой-нибудь скучной книге, не замечая, как изящно выглядит Инхой, когда во сне скрещивает руки на груди, словно защищаясь от опасности.
На соседний табурет села женщина.
– Похоже, тебе одиноко, – сказала она.
Лет на десять старше Джастина, дама еще не достигла сорока, но воспаленные глаза под припухшими веками и слегка обвисшая кожа на подбородке прибавляли ей возраст. Она была в изрядном подпитии. Видимо, нелегкая жизнь у нее, подумал Джастин.
– Ничуть. – Он слегка отодвинулся от непрошеного жара ее тела. Женщина лишь задела его голым плечом, но
