то, что он говорит мне, как делать что-либо, а тем более управлять журналом не прошло бы бесследно.
Когда он научился так хорошо спорить со мной?
Двери лифта открываются.
— Я собираюсь принять ванну.
Не говоря больше ни слова, поднимаюсь по лестнице и направляюсь в ванную, которая несет на себе явные признаки его присутствия. Мы никогда не обсуждали это, но теперь мы делим одно и то же пространство. Спим в одной постели. Его костюмы висят у меня в шкафу. Рядом с раковиной есть вторая зубная щетка.
Я затыкаю слив и включаю горячую воду, присаживаюсь на край ванны и смотрю как она медленно наполняется.
У меня больше пены для ванн, чем нужно одной женщине, но я не утруждаю себя изучением этикеток. Я выдавливаю понемногу из каждой бутылки в воду, окутанную паром. Решение, о котором я сожалею, когда внезапно появляется толстый слой пузырьков. Я сбрасываю одежду и погружаюсь сквозь ароматную пену в обжигающую воду, большим пальцем ноги закрывая кран.
Несмотря на мое сопротивление ранее, это определенно лучше, чем ходить по офису на высоких каблуках.
Я расслабляюсь в ванне, пока пузырьки не исчезают и вода не становится холодной. Сливаю ванну, заворачиваюсь в пушистый халат и шаркающей походкой иду в спальню. Но останавливаюсь.
Крю растянулся на кровати и печатает на своем ноутбуке. Он сменил костюм, в котором был раньше, на серые спортивные брюки и белую майку.
Крю в рабочем костюме выглядит чертовски сексуально. Крю в домашнем вызывает у меня бабочек.
— Привет, — приветствует он, поднимая взгляд, когда я иду к нему. Его взгляд задерживается на мне, потому что я не завязала халат. Он висит, показывая ему практически все.
Я забираюсь на одеяло со своей стороны кровати.
— Моя фигура начинает меняться.
— Я заметил, — почти уверена, что он пялится на мою грудь, а не на мою попку.
— Мы должны решить, как расскажем все людям, — я кладу руку на маленькую выпуклость. — Теперь, когда я почти на пятом месяце, у нас больше нет выбора.
— Рассказать кому?
— Для начала, наши родители.
— Мы всегда ездим в Альпы на Рождество. Там мы можем рассказать моей семье, если хочешь. И мы можем провести Новый год с твоими родителями.
— Будут ли Альпы такими же, каким был День Благодарения? — другими словами, грандиозное официальное мероприятие. Если бы не поданная еда, я бы и понятия не имела, что это званый ужин, не похожий ни на один другой.
— Нет. Мой отец не приглашает других людей, когда мы ездим туда.
— Почему?
Крю пожимает плечами.
— Понятия не имею. Он просто этого не делает.
— Значит, там будем я, ты, твой отец, Кэндис и Оливер?
— Ну, полагаю, мы возьмем с собой Тедди.
Я закатываю глаза.
— Это не то, что я имела в виду.
— Я знаю. И, отвечая на твой вопрос, да, это, вероятно, будет неловко.
— Хорошо.
— Ты не против поехать?
Я киваю.
— Нет.
— Хорошо. Я дам знать своему отцу,— Крю ведет себя беззаботно, но могу сказать, что это что-то значит для него. Он заботится о своих отце и брате, несмотря на их холодность. Он смотрит на свой ноутбук. — Мне нужно созвать совещание. Я пойду вниз.
— Тебе не нужно этого делать. Ты можешь остаться.
Его лоб морщится.
— Оно может затянуться. Я не хочу тебя беспокоить.
— Я не спящий малыш. И я знаю, что тебе придется говорить, поскольку ты мистер будущий генеральный директор, — это не прямое приглашение, но оно ужасно близко к нему. Я хочу, чтобы он остался. И поэтому просто говорю: — Я хочу, чтобы ты остался.
— Хорошо, — отвечает Крю мягким голосом. — Я останусь.
Я киваю и закрываю глаза. Мои веки тяжелеют, и мне тепло и уютно.
Телефон Крю подает звуковой сигнал, когда он вводит код конференции и ждет одобрения.
— Кто-нибудь еще на линии? — спрашивает он, как только звонок соединяется.
— Мы все здесь, сэр, — отвечает мужской голос.
— Отлично. Начинайте.
Тот же самый мужской голос начинает бубнить о результатах и кадровых решениях. Сантиметр за сантиметром я сдвигаю одеяло, пока не оказываюсь достаточно близко, чтобы чувствовать тепло тела Крю. Он задает вопрос, который я не могу понять, поскольку слишком сонная. Одновременно с этим он притягивая меня к себе, так что я прижимаюсь к его боку.
Я засыпаю под звук его голоса, обсуждающий сделки, пока он играет с моими волосами.
20. Крю
Наша маленькая неблагополучная семья уже сидит, когда мы со Скарлетт садимся в самолет, направляющийся в Альпы. Мой отец поднимает обе брови, когда видит кучу багажа и собаку, которую мы ведем на поводке, но ничего не комментирует.
Кэндис визжит.
— Какой милый щенок! Он у вас недавно?
— Нет, он у нас уже пару месяцев, — отвечаю я. У меня нет таких отношений с Кэндис, ни с кем из моих ближайших родственников, которых я бы уведомил о компаньоне в виде пса.
Моя мачеха слишком занята тем, что гладит Тедди, чтобы ответить. Персонал эффективно перемещается по самолету, укладывая наши чемоданы, готовясь к взлету.
Я сажусь напротив отца.
— Привет, пап.
— Этому животному лучше не создавать неприятности, — комментирует он, потягивая янтарную жидкость, хотя еще даже не полдень.
Тедди, как правило, легко перевозбуждается, но я об этом не упоминаю.
Скарлетт все еще стоит у двери, разговаривая с одной из стюардесс. Она кивает, а затем направляется ко мне, занимая место рядом.
— Счастливого Рождества, Артур.
Мой отец хмыкает.
Несмотря на то, что в самолете тепло, Скарлетт не снимает пуховик. Сейчас она выглядит явно беременной. Небольшой бугорок, который я нахожу самым сексуальным зрелищем в мире, уже начинает выделяться. Есть что-то первобытное и болезненно возбуждающее в том факте, что она носит моего ребёнка.
— Оливера нет?
— Он опаздывает, — говорит Кэндис, садясь через проход. — Скоро должен приехать.
Я киваю, не доверяя себе, чтобы говорить. Теперь, когда я знаю о ней и Оливере…
Мой брат появляется через несколько минут после неловкого молчания. Его сумки укладывают вместе с остальными нашими, пока он приветствует нас всех и ведет светскую беседу с моим отцом.
Через пару минут мы уже в воздухе. Тедди, кажется, не беспокоит высота, он дремлет у ног Скарлетт. Она прокручивает что-то
