впечатление, что он просто спит. Хрисанф так бы и подумал, если бы не знал наверняка, – руахи никогда не спят.
– Нэйланд, послушай… – начал он, но Жнец перебил его.
– Уходи.
– Останови дождь… Если так продолжится, то люди не смогут вырастить урожай и прокормить свои семьи. Земля забита глиной и песком.
Жнец ничего не ответил.
– Айвен бы…
– Замолчи! – Нэйланд распахнул глаза и с горящей яростью синевой посмотрел на Хрисанфа. – Не смей произносить ее имя! Убирайся туда, откуда пришел и передай остальным, чтобы не смели соваться сюда! Я не желаю вас больше знать! Делитесь своим притворным сочувствием между собой!
Хрисанф едва заметно скривился. Одного сочувствия здесь действительно будет недостаточно. Вспышка гнева полыхнула синим, а значит, вопреки уверениям Бамако, душа Нэя осталась неполноценной. Это настораживало.
– Впусти меня брат, позволь облегчить твои муки.
–Я неясно выразился?!
– Предельно ясно. – Хрисанф согласно поднял ладони кверху. – Не горячись.
Поймав момент, когда брат отвернулся, Хрисанф легонько дотронулся до его плеча, чтобы заглянуть за стенки сознания и рассмотреть поближе то, что осталось от его души. Мощным, силовым потоком Жнец оттолкнул его в сторону да так, что Хрисанф завалился прямиком на неглубокую нишу в стене, где, завернутое в какой-то серый плащ лежало бездыханное тело Айвен. Нужно было срочно уносить ноги, так как разъяренный Нэй, в мгновение ока превратившись в сгусток смертоносной энергии уже намеревался обрушить на него первую волну своего праведного гнева. Хрисанф сгруппировался в ожидании удара, но при этом случайно дотронулся до руки девушки.
– Стой! – Крикнул Вдыхающий жизнь, и взгляды руахов встретились. – Смотри!
Он снова осторожно дотронулся до ее запястья и в месте их соприкосновения, прямо под холодной, бледной кожей, появились мелкие, светящиеся бусинки. Он провел ладонью до локтя, и хорошо различимая синяя полоска внутри подалась ему навстречу. Нэйланд грубо откинул его руку и сделал то же самое, но ожидаемого эффекта не последовало. Получив молчаливое согласие брата, Хрисанф сбросил телесную оболочку и полностью погрузил свои эфемерные руки в девушку.
– Я… я не уверен, Нэй…Это не знакомая энергия, но созвучна с моей…Она слабая, почти иссякла… Неси ее домой!!! Быстрее!
Нэйланд подхватил Айвен и оказался в самом центре храма Судеб. Дрожащими от волнения руками он положил девушку в источник, питающий силами хранителей планеты. Искрящаяся всеми цветами радуги густая субстанция медленно обволокла ее и скрыла под своей толщей с головой.
– Почему Матерь приняла ее в себя, а не отправила эту энергию в общий поток? Что происходит, Хрисанф? – Непонимающе спросил Жнец.
Вдыхающий жизнь озабоченно нахмурил лоб.
– Эйи больше нет, но ты все равно связан. Я не сталкивался с таким ранее. Айвен была первой, в ком жила Эйя на этой планете. Я не знаю, что происходит с такими душами после смерти, но скоро мы это увидим, Мор – Тант.
Семь дней и ночей тело Айвен находилось в чреве планеты. Источник бурлил. Мист творила. Эйя действительно умерла, но то, что осталось после нее – вышняя энергия, чистейшая эмульсия необусловленной любви все еще текла по венам девушки. Матерь сливалась с этой энергией – плела новые нити, вплеталась в старые и снова плела, рождая совершенство – новый венец своего творения. Когда кропотливая работа была закончена – чудо обрело сознание и разум. Оставалось только зажечь и вложить в нее душу. Матерь не торопилась, чего-то выжидая.
– Она хочет, чтобы мы опустили в источник руки, – прочитал в ее нерешительности ответ Хрисанф Рувим.
Бамако и Антигон, все это время также лицезрящие это невероятное явление вопросительно переглянулись между собой.
– Зачем это нужно? – Спросил Бамако.
– Подозреваю для того, чтобы ее душа взяла искру от кого-то из нас, – ответил Хрисанф. – От того, кто будет ближе всего ей по духу.
Руахи одновременно опустили свои ладони в сверкающую разноцветными бриллиантами жидкость. Вдыхающий жизнь не ошибся. Едва уловимые потоки живительной энергии плавно перетекали между пальцами, нежно касаясь сущности каждого, как будто пробуя ее на вкус. Бамако и Антигон были отметены почти сразу. Матерь выбирала из «жизни» и «смерти». Она долго не могла определиться, металась от одного к другому, но все же сделала свой окончательный выбор, который поразил всех без исключения. Нэйланд Мор – Тант, Собиратель душ и жестокий палач стал тем, кто поделился своим «негасимым огнем» с новым «божеством».
– У нас что, прибавленье в лице еще одного Жнеца? – Риторически спросил пустоту пещеры Бамако. – Одного было более, чем достаточно…
– Тише ты, Инлос. Сейчас Матерь даст ей имя, и мы узрим ее триединую сущность, – оборвал ворчание брата Антигон Гай.
Искрящиеся воды в источнике расступились и из нее выплыла размывчатая, темно-синяя сфера, по рваным краям которой начали выбиваться ослепительно яркие лучи света. Сфера постепенно приобрела женские очертания. Все четверо, как подкошенные рухнули перед ней на колени, хором прошептав имя:
– Элия Авала.
Чистое воплощение женского начала, рассеивающий ночную мглу утренний свет, сострадание и милосердие, заступница и целительница, дарящая любовь и прощение всем живым существам. Вот, кого создала в седьмой день Матерь.
– Мир Праха приветствует тебя, сестра! – Торжественно произнес Хрисанф Рувим, когда пятый руах приобрел окончательную форму в виде прекрасной девушки, как одно лицо похожей на Айвен.
– Благо дарю вам, братья…, – чарующим, упоительным голосом поприветствовал их Элия.
Она протянула полупрозрачные руки, молчаливо приглашая каждого в свои объятия. Она по очереди обняла Хрисанфа, Антигона и Бамако. Обласканным не остался даже Карас, только Нэйланд так и не решился приблизиться к ней.
Айвен теперь Элия. Она узнала его. Вспомнила. Он прочел это в ее взгляде. Равная ему. Теперь он может прикасаться к ней без опаски умертвить ее. Разве не этого он всегда страстно желал? И вот так Матерь сжалилась над ним? Подарила ему сестру вместо возлюбленной пары? Жнец разочарованно поджал губы и высокомерно кивнул Элии в знак приветствия, а затем покинул дом, оставив после себя колючее, осязаемое облачко из горечи и обиды.
– Я всегда знал, что он недалекий пентюх, – сердито покачал головой Бамако. – Пусть помучается. Теперь в своих страданиях виноват только он сам.
Глава 46
– Что приключилось, Карас? Тебя снова обидели? – Мягкий, мелодичный, женский голос проникал прямо в душу и заставлял трепетать ее от наслаждения. – Кто это сделал, скажи мне?
Нэйланд презрительно хмыкнул, втайне наблюдая третью за день одну и
