гостям. Вы – объедало и опивало! Чурбан неделикатный! И еще смеете меня ревновать! Накинулся на гостя с вашей дрянной шпажонкой, едва насквозь не проколол. Изверг!
Князь (оторопев). Эх ты, как бранишься!.. Душа моя, увидишь, ей-богу увидишь, сколь буду впредь и вежлив и приятен.
Княгиня. Ничего видеть не хочу! Ах, боже!.. Запало – ревновать? Да чем ревновать-то вы можете? Каким местом! Так знайте же, и целовалась я с гостем, и он меня целовал… И еще стану и целоваться и обниматься – знайте!..
Князь (отступая). Хорошо… Хорошо… Молчи уж, молчи лучше…
Княгиня (поднеся ему к лицу зеркальце.) Утеха для дамы? Поглядитесь-ка лучше. Отчаянье мое!
Князь. Вид ужасен.
Княгиня (хватает его за плечо). Супруг мой?.. Да?.. Утеха юности моей? Пингвинус! (С плачем убегает в дом.)
Князь. Пингвинус!.. Решето, квасу!
Появляется Полокучи.
Полокучи. Князь, мы одни?
Князь. Да, сударыня… одни…
Полокучи. Вот удача! Князь, я решила изъяснить вам нечто…
Князь. Изъясняйте.
Полокучи. Сейчас был престранный случай со мною. Села к туалетному столу, и – ах! – впадаю в забвение и вижу – гирлянды и бантики, и вокруг все амуры, амуры, и один, вида презлого, метит мне стрелой в грудь. Но, князь, я вижу смятение чувств ваших.
Князь. Великое смятение… Совершенно так… Смятение превеликое.
Полокучи. Ах, в таком разе сядемте на качели! (Бежит к качелям.) Ну, садитесь же.
Князь. Анна Александровна, матушка моя, я в большой беде!
Полокучи. Качайте меня.
Князь (садится на другой конец и качает доску). Будучи в нежных годах, я, сударыня, – поверить трудно, такой необыкновенный случай, – объелся болотной ягодой бзникой,3 с тех пор впадаю в непробудный сон как за трапезой, так и помимо оной.
Полокучи. Каково название ягоды вредоносной?
Князь. Бзника. (Показывает пальцами.) На кусточках, черненькая, произрастает по мокрым местам. Сладимая и противная весьма. Наелся по молодости лет и с той поры маюсь.
Полокучи. Сколь детство ваше полно было меланхолии, князь!
Князь. Анна Александровна, умолите государыню, дабы не гневалась. Страшно сказать – заснул в присутствии монарха империи Российской и носом притом свистел.
Полокучи. Князь, утешьтесь: государыня поняла ваш поступок не иначе, как вы намерение имели нас рассмешить.
Князь. Что вы! Так и поняла? (С радостью.) Именно так – намерение имел рассмешить. Еще до фрыштыка подумал, – дай, думаю, чем-нибудь возьму и рассмешу государыню. (Сильно начал качаться.)
Полокучи. Ай!.. Ай!.. Падаю!
Князь. И носом свистел для того ж.
Полокучи. Умереть можно от смеха…
Князь. У нас в роду и деды и прадеды посмеяться любили. Дед, бывало, сядет к окошечку, возьмет яблочко кисленькое, ест и морщится, вот так. (Показывает.) Бывало, со смеху все и лягут.
Полокучи. В жизни не видывала кавалера, столь любезного женскому полу. Сами не понимаете, князь, сколь вы милы.
Князь. Анна Александровна, и сколь же я несчастлив в супружеской жизни.
Полокучи. О! Придвиньтесь ближе. Вы раздираете мне сердце. (Иным, низким голосом.) Иван Ильич, объяснитесь же. Не страшитесь меня.
Князь (молчит некоторое время, затем лезет в задний карман кафтана за книжкой; дрожащим голосом). В сей книжице на все случаи изрядные ответы бывают.
Полокучи. «Любовь – книга золотая»? Я слушаю вне себя.
Князь. Вот это место я ниткой заложил. «Находчивость…»
Полокучи. Находчивый тот, кто…
Князь (говоря наизусть, дрожащим голосом). «Находчивый тот, кто, не теряя минуты времени золотого, случись задержаться ему с особой иного пола, хотя бы даже за углом дома, или за ширмой, или в другом уединенном месте, особу сию со всей смелостью хватает и к себе прижимает, и к устам приближает, и на восклицание: „Ах“ или притворный вопль – „увы“ – ответствует с находчивостью: „Сударыня, и боги в сем повинны не раз бывали“, разумея под оными богов греческих».
Полокучи. Неужто на подобную отчаянность способны?
Князь. Способен.
Полокучи. Сейчас?
Князь. Да хоть сейчас.
Полокучи. Пощадите мою честь… Вы жестоки… Я в ваших тенетах, как мошка. (Обнимает князя.)
Он держит ее за талию. Появляются Екатерина и Завалишин.
Екатерина. Аннет!.. Вы весьма расторопны, как я вижу.
Полокучи вскрикивает, вскакивает. Князь валится с качелей, сейчас же вскакивает и, держа в руке свалившийся парик, кланяясь, пятясь, скрывается.
Сие даже вне этикета…
Полокучи. Ваше величество, в глаз влетела мошка, и князь был столь любезен, что языком достал ее из глаза.
Екатерина. Но почему он со стыдом бежал?
Полокучи. Я просила принести свинцовую примочку для глаза.
Екатерина. Подите, сударыня, и приведите его вместе с примочкой.
Полокучи. Боюсь, с испугу не приключилось бы с ним какой беды. (Уходит.)
Екатерина садится на качели. Завалишин также садится на качели и с задумчивым видом покачивает доску.
Екатерина. Аннет – отважнейшая из женщин, известных в истории. Любовные сражения она выигрывает не хуже Суворова. Она права тысячу раз. В любви вздыхают и томятся только дураки. Любовь – жажда. А кто же будет ждать невесть чего у полного бокала? Его берут и пьют до дна… А если вино кислое, стакан швыряют на землю. Сегодня у меня счастливый день, Валерьян. У каждой женщины бывает день, когда она хочет быть счастливой. Когда ей улыбается солнце и улыбается тот, кого она хочет. (Обернувшись.) Вы все еще находите учтивым молчать?
Завалишин. Я почтительно внимаю словам той, которой изумляется весь мир.
Екатерина. Вечером вернемся ко двору, – я посажу вас под арест на две недели. Вы будете тащиться в телеге в конце поезда и глотать пыль.
Завалишин. Слушаюсь.
Екатерина. Вы влюблены в княгиню?
В это время сквозь окна видно, как вдоль них по дому, озираясь, в ужасе пробегает князь, за ним с протянутыми руками Полокучи.
Завалишин. Прошу истолковать мое молчание, как происходящее от сильнейшей головной боли.
Екатерина. Очарование женщины в восемнадцать лет! Ах, друг мой, и вот вы получили взамен головную боль. Верю, награда будет гораздо более сладкая, но так часто и она оканчивается сильной головной болью, и только. В вас мало благоразумия. Вы рискуете многим, господин майор.
Завалишин. Майор?.. Достоин ли я сего чина?..
Екатерина. Судите сами. Надеюсь, на поле битвы против турок или татар вы будете более отважны.
В дверях появляется княгиня.
А в наказание за дерзость, – вы должны быть наказаны, мой друг, – оставляю вас вдвоем с княгиней. Она мила, как Психея. Взгляните! Нет, будь я гвардейским офицером… благоразумие? Что? Какая скука! (Подходит вместе с Завалишиным к княгине, стоящей в дверях.) Все будущее, бог мой, – голову за один поцелуй!.. Иду к себе немного освежиться льдом.
Княгиня. Могу я услужить
