Двенадцатого ноября 1969 года был готов режиссерский сценарий, который одобрили в Комитете по кинематографии только 16 декабря. Подготовительный период картины не в первый раз для Гайдая стартовал в самом конце года.
Начался активный подбор актеров — один из самых интересных этапов в производстве любой кинокартины. И чрезвычайно важный: один-единственный неудачно подобранный исполнитель (особенно главной роли) способен непоправимо испортить впечатление даже от самой удачной постановки. Впрочем, к Гайдаю этого никак нельзя отнести — он всегда отличался в этом плане обостренной интуицией и ни разу не позволил себе утвердить кого-то «от безвыходности».
«Когда Лене, — вспоминала Нина Гребешкова, — после долгих лет отказов всё-таки разрешили снимать «12 стульев» (он всё никак не мог «пробить» этот фильм), первым делом он стал искать Воробьянинова. Пробы длились год. За это время Гайдай успел перепробовать добрый десяток видных советских актеров и никого не мог утвердить. Отвергнуты были и Плятт, и Папанов, и Сергей Филиппов… И вдруг Лене звонит близкий друг — Юрий Никулин: «Слышал, ты будешь снимать «12 стульев», попробуй меня на роль Кисы, я о ней всю жизнь мечтал!» Леня, конечно, сделал пробы. Но Юра на эту роль решительно не подходил. А как сказать другу? В конце концов Гайдай набрался духу: «Юра, я тебя на эту роль не беру. Но предлагаю очень хороший эпизод — дворника». Удивительно, но Юрий Владимирович не только не обиделся, но с радостью согласился на эпизод. Одна минута в кадре — и родился маленький шедевр, запомнившийся зрителям. Который, кстати, был щедро оплачен. За один съемочный день Никулин получил 500 рублей!
Тем временем поиски Кисы Воробьянинова продолжались. Гайдай вдруг засомневался: а правильно ли он отверг Сергея Филиппова, ведь вроде тот самый типаж, что нужно… Пересмотрели пробы — и повторно стали вызывать Филиппова. Оказалось, за это время у него в жизни произошла целая цепь катастрофических событий. Во-первых, врачи обнаружили у него тяжелый недуг и сказали, что жить осталось несколько месяцев. Во-вторых, он потерял работу в театре. Потому что, честно говоря, и раньше мог выпить лишнего, а тут, видимо, кого-то подвел — и его уволили. В такой ситуации что оставалось Филиппову? Только отчаяться. И как раз в этот момент ему позвонил Гайдай: «Мы берем вас!» Как оказалось, тем самым он спас человеку жизнь. Филиппов с головой погрузился в работу и думать забыл о болезни. Только когда съемки закончились, пошел на очередное обследование. И тут — о чудо! — выяснилось, что он почти здоров. Вообще, жизнь Филиппова после этого фильма изменилась. Он прочно вошел в гайдаевскую актерскую семью».
Впервые Гайдай снимал в главной роли известного комедийного актера «старой закалки», начавшего экранную карьеру немногим позже таких корифеев эксцентрики, как Сергей Мартинсон и Фаина Раневская.
Из всех «звездных» советских кинокомиков Сергей Филиппов снимался, кажется, больше всех и дольше всех. За 52 года кинокарьеры (с 1937-го по 1989-й) он сыграл бессчетное множество уморительных жуликов, придурковатых мерзавцев, потешных бюрократов, сумасшедших склочников и порхающих пьяниц. При послужном списке в 120 ролей немудрено, что Сергей Николаевич далеко не каждый раз играл в шедевре. Однако всякая его роль вызывала смех, каждая запоминалась. Нередко забывался весь фильм, но только не эпизод с Филипповым.
Филиппов был создан для эксцентрики, и неудивительно, что именно у Гайдая он сыграл свою единственную главную роль в кино. Да и следующие два десятилетия тоже будут связаны у Сергея Николаевича в основном с Гайдаем, который приглашал его буквально в каждую свою постановку. Все ценители советской комедии помнят, какие рожи корчил Филиппов в роли шведского посла («Иван Васильевич меняет профессию»), как он пел чужим голосом про черные подковы в «Не может быть!» и насколько выпукло подавал хрестоматийные реплики слуги Осипа в «Инкогнито из Петербурга». И даже такую крошечную роль, как железнодорожный дворник в «Спортлото-82», нетрудно вспомнить во всех подробностях: кто бы еще так красочно изобразил зажмуривающуюся застенчивость во время финального поцелуя главных героев?
«Определившись с Воробьяниновым, — рассказывала Нина Гребешкова, — Гайдай сосредоточился на Остапе. По-моему, не было в СССР актера, который не ходил бы к нему пробоваться: Андрей Миронов, Спартак Мишулин, Михаил Ширвиндт, Михаил Козаков, Николай Рыбников, Николай Губенко, Владимир Басов, Алексей Баталов, Олег Борисов, Валентин Гафт, Евгений Евстигнеев… В результате муж выбрал Александра Белявского. В первый день съемок, как обычно, по давно сложившейся кинематографической традиции, полагалось разбить о штатив камеры тарелку. И вот ассистент размахнулся, ударил, но тарелка не разбилась… «Ну всё, не пойдет работа! — зашептались в группе. — Плохая примета…» И правда, очень скоро стало ясно, что фильм не получается. Белявский — не Остап. С ним пришлось расстаться. И тут ассистентов осенило: «А может, позвать Володю Высоцкого? Вот будет успех!» Гайдай за идею ухватился. Пробы с Владимиром Семеновичем прошли очень хорошо, Леня увидел в нем Остапа. Но, к сожалению, в первый же съемочный день Высоцкий на площадку не явился. Он загулял… Лене стало ясно, что с ним он не сможет поднять такой фильм».
О приверженности Гайдая некоторым расхожим режиссерским приметам сообщал и Юрий Никулин в книге «Почти серьезно»:
«Больше всего Гайдай не любит, когда кто-нибудь свистит на съемочной площадке.
— Кто это свистит? Прекратите! — гремит его голос. — Это опять Никулин свистит?!
Гайдай человек не суеверный, но традицию разбивать «на счастье» тарелку в первый день съемок он выполняет свято.
На съемках «Двенадцати стульев» ассистент режиссера, которому поручили бить тарелку, ухитрился так бросить ее на асфальтовый пол павильона, что она не разбилась.
Как же его ругал Гайдай! А спустя две недели, когда пришлось менять актера на роль Остапа Бендера и всё переснимать сначала, Гайдай сказал:
— Это всё из-за тарелки».
Впрочем, сам Гайдай об этом не распространялся. Зато подробно рассказывал о тех поистине фантастических пробах, которые он провернул в надежде найти идеального Остапа:
«Часто сравнивают нашу картину с «Золотым теленком» М. Швейцера, спорят, какая из двух лучше. Ерунда: несопоставимые же вещи! Разные фильмы! И у Ильфа и Петрова в разных романах Остап разный. В «Стульях» — пройдоха, сердцеед, жулик, хотя и чтит Уголовный кодекс. В «Теленке» — он гораздо умнее и тоньше, там уже целая философия «от Остапа» появилась.
И того и другого Остапа найти ужасно трудно. «Моего», может быть, труднее — именно потому, что он ближе к «комической», дальше от философии. Пробовались десятки актеров. Я искал в каждом то, что артист еще нигде не раскрыл… И даже самому ему неизвестно было, что раскрывать. Видел, как богаты их таланты. Владимир Высоцкий — как он замечательно пел у нас на кинопробе! Алексей Баталов был очень своеобразным Остапом — совершенно по-новому его увидел. Фрунзик Мкртчян с блеском сыграл свою сцену… Правда, по-армянски. Это был отличный армянский Бендер. Но, увы, не мой.
