О ВРЕМЕНА, О НРАВЫ!
Вместо предисловия
Среди неисчислимого обилия мемуарной литературы, посвященной перипетиям перестроечных лет, воспоминания Леонида Кравченко занимают место особое. И не потому, что насыщены уникальными, не известными доселе широкому читателю подробностями верхушечной борьбы за власть. В соревнованиях по части сенсационности трудно определить лидера, к тому же Кравченко изначально отказался от участия в них, и самые поразительные, самые интригующие факты предлагает читателю без пережима, без нагнетания эмоций — как бы между делом, спокойно собирая крупицы истории. Особость, я бы даже сказал, исключительность его книги заключается в другом — в том, что автор, повествуя о событиях почти четвертьвековой давности, на самом-то деле бьет в самую болевую точку наших, сегодняшних дней.
Нет, он не сопоставляет, не сравнивает, он размышляет только о прошлом. Но то, о чем он пишет, заставляет сопоставлять и сравнивать читателя — сравнивать нынешний день с прошедшим, и потому мемуары Кравченко, по сути, представляют собой архисовременную книгу.
Леонид Петрович Кравченко в годы перестройки возглавлял Гостелерадио СССР, и значительная часть его воспоминаний посвящена телевидению того периода. А если добавить к тому, что именно Кравченко пригласил на ТВ многих нынешних «королей эфира», если учесть, что сегодня в телевизионном сообществе, да и в обществе в целом, устойчиво возобладало мнение о том, что перестроечный период был временем расцвета демократии в СМИ, и в частности на ТВ, то нетрудно понять: припоминая минувшее, былое, Кравченко, возможно, помимо своей воли, очень метко целит в настоящее.
А вообще-то читать его книгу хотя очень интересно, однако тяжело и даже страшно. Какие все-таки жуткие были времена! Как нахраписто, нагло, презирая все нормы приличия, рвалась к власти ельцинская когорта — под флагом демократии! «Демороссы» (теперь это словцо уже позабылось, новые поколения его и не слышали, а в годы перестройки «демороссами» называли радикальных приверженцев движения «Демократическая Россия» — демократическая!) не только устраивали руководителю телевидения Леониду Кравченко бойкот, добиваясь его отставки, но и угрожали ему, его семье физической расправой. Это не домыслы, не предположения, это данные службы безопасности, которая вынуждена была взять председателя Гостелерадио под спецохрану: шестеро вооруженных офицеров денно и нощно оберегали Леонида Петровича и его жену от покушения.
О времена, о нравы! И такое творилось, повторю, под флагом демократии!
Но еще страшнее то, что со страниц книги Леонида Кравченко дыбом, неизреченным воплем — опять-таки помимо желания автора, не нагнетающего страсти, — встает такая отвратительная, но, увы, родовая черта перестроечной эпохи, как предательство. Предательство не только из политических соображений, но зачастую и библейское — за «тридцать сребреников»: ведь речь шла о невиданном и стремительном обогащении, до чести ли тут? А если учесть, что большинство персонажей книги, ее, так сказать, действующих лиц остаются на телевидении и сегодня… Нет, не припомню я мемуаров, которые самой сутью своей были бы так тесно, нерасторжимо связаны с нынешним днем. В этом и есть исключительность, особость книги Леонида Кравченко.
С самого начала перестройки Горбачев рассматривал телевидение как важнейшее, решающее средство влияния на общественные настроения, как мощный рычаг реформирования страны. Внимание партийной верхушки к телевидению было огромным, вокруг него шла острейшая борьба, цели которой были ясны: какая из политических сил — горбачевская или ельцинская— захватит телевидение. Впрочем, такой подход вполне естественен, закономерен, так было всегда, так и сегодня продолжается, хотя в иных формах. Но перестроечные годы круто отличаются тем, что борьба за ТВ шла под издевательски демагогическим лозунгом «СМИ — зеркало жизни!». Причем тезис о «зеркале» выдвинул и назойливо продвигал небезызвестный главный архитектор перестройки, на которого в то время буквально молились радикалы и чье имя сегодня не принято упоминать даже в среде его былых сподвижников и горячих поклонников. И это торопливое забвение — словно отголосок перестроечной эпохи предательств, которая в полный рост встает со страниц книги Леонида Кравченко.
Эти бесконечные предательства — и людей и идей! — привели к тому, что славное слово «демократ» в народе теперь воспринимают с неким негативным «ароматическим» оттенком. А ведь и в годы перестройки были настоящие, истинные демократы. Леонид Кравченко, конечно же, из их числа. Это при его непосредственном участии на телевидении родились известные передачи «Взгляд», «До и после полуночи», «Телеутро», которые, по сути, открыли эпоху принципиально нового бесцензурного ТВ. При Кравченко часы прямого эфира увеличились в двадцать(!) раз. Именно Кравченко впервые организовал ныне знаменитый конкурс песни в Юрмале… Профессионализм и порядочность — это хорошо знакомое мне по личному общению с Леонидом Петровичем его жизненное кредо стало девизом «его» телевидения, воплотив крылатое крыловское напутствие: «Чтоб не ослабить дух и не испортить нравы».
Почему же против истинно демократического руководителя ТВ на завершающем этапе перестройки была развязана оголтелая травля? Почему появилось письмо за подписью известных деятелей культуры, требовавших убрать Кравченко с телевидения? Почему ни один — да, ни один! — из тех, кого Леонид Петрович, как говорится, самолично привел на ТВ, не только не выступил в его защиту, но наоборот, все они приняли участие в этой травле? Почему после событий августа 1991 года кто-то сорвал с двери его кабинета официальную табличку и прикрепил вместо нее бумажку с надписью «государственный преступник»? Что же это было за время? Что же случилось в это время с людьми?.. Какой- то особый, говоря словами Леонида Леонова, «сезон жизни»… Ведь именно Кравченко, глубоко понимая ситуацию в стране, накануне первых независимых российских выборов смело, на свой страх и риск подписал тайный — тайный! — приказ о передаче Второго телеканала России (свой канал ельцинские назначенцы подготовить еще не успели). Наконец, именно Кравченко в трагические дни августа 1991-го предоставил эфир критикам ГКЧП. Почему же нынешние «короли эфира», выросшие под опекой Леонида Петровича, действовали по принципу «Ты нас породил, мы тебя и убьем!», а сегодня напрочь позабыли о человеке, который дал им телевизионную жизнь?
Сам Леонид Петрович, предельно совестливый и порядочный (именно о таких людях сказал когда-то Константин Леонтьев: «Не гнут ни помыслов, ни шеи»), в своей книге не задает эти колкие, неприятные вопросы. Но они сами собой возникают у читателей, позволяя им лучше понять сегодняшний день нашего телевидения.
Да, необычная это книга. Очень интересная для чтения, но многопечальная, отяжеляющая душу грузом понимания того, через какую моральную грязь, до конца не очищенную поныне, довелось пройти стране на переломе эпох. Это книга о чести и… несправедливости. И хотя нет в ней упреков в чей бы то ни было адрес, но воспоминания Леонида Кравченко словно обнажают неприглядный проволочный каркас с виду благопристойных гипсовых фигур всех видов власти — от первой до четвертой — и, конечно, отразятся на исторической репутации многих нынешних теледеятелей.
