— Пожалуй, нет, — уступаю я.
Дедушка машет яблоком у меня перед носом:
— На самом деле они начинают умирать, как только их срывают.
Он подходит к стойке и берет нож, разрезает яблоко, обнажив аккуратный ряд темно-коричневых зернышек, и дотрагивается до них кончиком лезвия.
— Ну а как насчет этих? — спрашивает он.
— Мертвые? — предполагаю я.
— Это уже посложнее, — усмехается дедушка. — Они в спячке, в ожидании. Посади их в землю, дай им воды и солнечного света, и они прорастут. В каком-то смысле зернышки бессмертны. И они все это время были в яблоке.
Я потрясена.
— Я думала, заниматься наукой — значит ставить эксперименты в лабораториях.
Дедушка качает головой:
— Самый полезный инструмент ученого — наблюдение. Галилей, основоположник современной науки, с помощью наблюдений заметил, что Юпитер окружен лунами, и доказал, что Земля — не центр Вселенной. Благодаря его наблюдениям люди стали по-другому воспринимать свое место в мире. — Он оглядывается вокруг и говорит: — Но раз уж об этом зашла речь, мне понадобится лаборатория.
— Зачем? — недоумеваю я.
— Чтобы проанализировать T.melvinus'a, когда нам удастся его снова заполучить, конечно, — поясняет дедушка, как будто это само собой разумеется. — Чтобы опубликоваться, мне нужно воспроизвести полученный результат.
Я на минуту задумываюсь. Наш дом все-таки не дворец.
— Гараж подойдет? — предлагаю я.
Мы идем в гараж, и дедушка внимательно его осматривает. Одна его половина свободна, чтобы можно было ставить машину, но вторая завалена коробками с реквизитом, оставшимся от прошлых маминых спектаклей. Еще тут стоят старый папин верстак, наши велосипеды и морозилка. Мама всегда забивает ее замороженными продуктами, когда начинает работать над новым спектаклем.
Дедушка почесывает несуществующую бороду:
— Электричество… Приличное освещение… Микроклимат не контролируется, но могло быть и хуже. По крайней мере, я не в пустыне, как Оппенгеймер.
Я непонимающе смотрю на него.
— Роберт Оппенгеймер, — поясняет дедушка. — Вторая мировая.
— Мы это еще не проходили по истории, — объясняю я. — Мы пока Древнюю Грецию изучаем.
— Роберт Оппенгеймер был блестящим физиком. Он возглавлял проект «Манхэттен» — программу по разработке атомной бомбы. Оппенгеймер испытывал ее в пустыне в штате Нью-Мексико.
— Ничего себе!
Дедушка смотрит по сторонам:
— Ну что ж, работа не ждет! Приведем это место в порядок.
Он хочет устроить лабораторию недалеко от розеток, а значит, коробки с реквизитом придется переставить. На это у нас уходит почти два часа. Мы находим коробку с электрогирляндами, и дедушка развешивает их вокруг верстака.
Внезапно гаражная дверь поднимается — у входа стоит мамина машина. Но заехать внутрь мама не может: дорогу загораживают коробки. Она выключает мотор и заходит в гараж.
— Что это вы тут делаете? — строго спрашивает она.
— Лабораторию устраиваем, — отвечаю я.
— Здесь? В гараже?
— Чтобы я мог продолжить свои исследования, — объясняет дедушка.
— А где я, по-вашему, должна ставить машину?
— На улице, — предлагаю я.
— Ну уж нет!
Дедушка сверлит дочь взглядом.
— Ты мешаешь научному прогрессу, — говорит он.
— Я мешаю птицам гадить на мою машину, — смеется мама.
Весь остаток дня мы с дедушкой перетаскиваем коробки обратно.
Солк и Оппенгеймер
Мне задали подготовить реферат об известной исторической личности. Но вместо того чтобы выбрать кого-то из обычных кандидатов — Уильяма Шекспира, Томаса Джефферсона, Гарриет Табмен, — я сажусь за компьютер и набираю имена, которые упоминал дедушка. Галилей. Джонас Солк. Роберт Оппенгеймер.
Изображение Галилея — это старый портрет маслом, какие висят в Музее де Янга в Сан-Франциско. Он одет как персонаж из шекспировской пьесы и не похож на реального человека.
А вот Солк и Оппенгеймер кажутся более интересными. Солк выглядит как настоящий ученый: очки, белый лабораторный халат, в руках пробирки. В общем, «ботаник».
Оппенгеймер более неожиданный: красивый, с проницательным взглядом. Он задумчиво смотрит в объектив, как это делали старые голливудские звезды. На одной фотографии он в шляпе и с сигаретой во рту. Я прямо вижу, как папа мог бы сыграть его в кино. Вдобавок Оппенгеймер — немножко местный: он преподавал в Калифорнийском университете в Беркли здесь неподалеку. Мама вечно расхваливает тамошний театральный факультет.
Сходство между двумя учеными трудно не заметить: оба участвовали в войнах, в которых наука играла важную роль. Джонас Солк и война с полиомиелитом. Роберт Оппенгеймер и Вторая мировая война. Солк нашел вакцину от полиомиелита, а Оппенгеймер участвовал в создании бомб, сброшенных на Японию и положивших конец войне.
Жизнь Оппенгеймера вообще напоминает голливудский фильм. Состязание с немцами: кто первым разработает бомбу? Фотография взрыва одной из бомб с большим грибовидным облаком. Цитата Оппенгеймера, его реакция на успешное испытание атомной бомбы:
«Мы знали, что мир уже не будет прежним. Кто-то смеялся, кто-то плакал. Большинство молчало».
Я понимаю чувства ученого. Это как появление дедушки на пороге нашего дома в облике подростка. Научная фантастика, воплощенная в жизнь. Мама рассказывает, как в детстве не могла даже вообразить себе мобильные телефоны, а теперь они есть у всех. Кроме меня, конечно. Родители считают, что я еще не доросла до него.
В комнату, не постучавшись, заходит дедушка. Увидев отпечатки ладоней на стенах, он замирает:
— Это еще что такое? Что случилось со стенами?
— Так задумано, — объясняю я.
— Это такая мода? — удивляется дедушка. — А как насчет обоев?
Он показывает на свое лицо. Оно горит. Лоб покрыт угрями, а на подбородке вскочил большой красный прыщ.
— У тебя есть крем от прыщей?
— Есть немножко, — отвечаю я и веду дедушку в ванную.
— Не могу поверить: мне семьдесят шесть лет, а я опять вынужден бороться с прыщами! — ворчит он.
Я роюсь в выдвижном ящике, нахожу тюбик крема и даю дедушке. Он намазывает им прыщи.
