— Нет, Гарри, я так не думаю, я называю пастора этим именемпотому, что не знаю, как назвать по-иному. Надо найти газету, из которойсделаны вырезки. На них нет никаких указаний?
Коронер отрицательно покачал головой.
Селби просмотрел и другие вырезки. Одна из них содержаласписок актеров и актрис кино с учетом рейтинга их популярности. На другой былатаблица доходов кинозвезд за предыдущий год.
В одном из отделений портфеля находилась пачка машинописныхлистков. Совершенно очевидно, что текст печатался на машинке пастора. Работабыла выполнена неумелой рукой, она пестрела вычеркнутыми словами и забивками.
Окружной прокурор увидел в верхней части первой страницыназвание труда: «Да не судимы будете». Далее следовала история, написаннаявымученным стилем педанта. Селби решил прочитать повествование. Помимо воли онначал пропускать целые абзацы. Это была повесть о старом, раздражительномсудье, который отказывается понимать современную молодежь и выносит суровыйприговор малолетней нарушительнице закона. Он судит без сочувствия иснисхождения, девочка объявляется неисправимой и направляется в тюрьму. В ееподдержку выступают друзья, их ведет человек, общественное положение которогоне совсем ясно. В повествовании он характеризовался как человек, любящий всехлюдей, все человечество.
Окружной прокурор поискал было в рукописи указание на то,что этот тип любит не только человечество, но и отдельных его представительниц,однако запутался в лабиринте бессмысленных фраз. Удалось лишь понять, что геройбыл в возрасте и его любовь не могла быть направлена на какую-то конкретнуюличность. Девушка принимается за изучение медицины во второй главе и еще доначала третьей главы становится знаменитым хирургом. В третьей главе внучкусудьи, страдающую от опухоли мозга, доставляют к «величайшему в миреспециалисту». Слезы судьи струятся по щекам, он умоляет хирурга сделать всевозможное и вдруг узнает в целительнице ту девочку, которую он когда-то призналнеисправимой.
Далее следовало несколько страниц психологическихразъяснений, общий смысл которых сводился к тому, что девочка располагала некимизбытком жизненных сил, животворной энергией, которую следовало направить надостижение, казалось бы, несбыточной цели. У ее спасителя досталопроницательности направить девочку в школу и вдохновить на стремление кнедостижимой Цели. Трудность задачи наставила ее на путь истинный.
— О чем это? — спросил коронер, как только окружной прокурорперевернул последнюю страницу.
— Доказательство старой аксиомы, — ухмыляясь, ответил Селби.
— Какой аксиомы?
— Такой, что на земле нет ни единой живой души, которая непыталась бы сочинить киносценарий.
— Так это сценарий?
— Да, видимо, таково было намерение автора.
— Держу пари, он собирался в Голливуд, чтобы протолкнутьсвое творение.
— Если таков был его план, — заметил Селби. — то он совершилнеобъяснимое отклонение от маршрута. Можно сказать, решил проникнуть в Голливудчерез черный ход.
Больше в портфеле ничего не было. Окружной прокурор закрылего, а коронер вновь заклеил и опечатал. Селби перешел к осмотру содержимогочемодана.
— На одежде нет никаких пометок из прачечной, — сказалкоронер. — Даже на крахмальных воротничках. Не кажется ли это тебе немногостранным?
Селби кивнул:
— Вполне вероятно, что с этими вещами он впервые отправилсяпутешествовать, а в пути не успел прибегнуть к услугам прачечной. Дома же унего деловитая, трудолюбивая жена, которая стирает сама. Это, кстати, еще разговорит за то, что он пастор.
Селби изучил маленькую картонную коробочку, в которой лежалонесколько завернутых в бумагу пилюль.
— Это успокоительное? — спросил он.
— Да.
— И ни одна из пилюль не может явиться причиной смерти?
— Ни в коем случае, — ответил коронер. — Я встречал людей,которые принимали по четыре-пять штук за раз.
— Отчего же он умер в таком случае?
— Скорее всего, больное сердце. Двойная доза могла спровоцироватьприступ.
— Попроси доктора Трумэна тщательно проверить эту версию. Яхочу совершенно точно установить причину смерти.
Коронер беспокойно заерзал и неуверенно произнес:
— Не будешь возражать, если я дам тебе крошечный совет,Дуглас?
— Давай, Гарри, выкладывай, — ответил Селби с улыбкой, — а япостараюсь им воспользоваться.
— Это твое первое расследование, — начал коронер. — Похоже,ты хочешь превратить его в дело об убийстве.
Я бы не стал на твоем месте ставить телегу впереди лошади. Вграфстве многие настроены против тебя, впрочем, как и многие — за. Те, кто —за, сумели провести тебя на должность. Те, кто — против, не могут смириться стем, что ты ее занял. Если ты будешь трудиться, не привлекая к себе большоговнимания, пару месяцев, люди быстро забудут о политической стороне дела. Те,кто ненавидел тебя, начнут улыбаться и пожимать руку при встрече на улице. Ноесли ты начнешь движение не с той ноги, последствия будут печальны. Твои врагидо смерти обрадуются, а некоторые друзья отвернутся.
— Гарри, мне безразлично, как расследование выглядит состороны, важно, что я сам им не удовлетворен. Есть множество моментов, которыесовсем не устраивают меня.
— Можно изучать покойников под микроскопом и все равноостаться неудовлетворенным, — возразил коронер. — В реальной жизни очень частоне сходятся концы с концами. Я видел десятки смертей, не поддающихсяобъяснению. Всегда появляются факты, не укладывающиеся в общую схему. Поэтомуприходится учиться принимать вещи такими, какие они есть. Этот человекзарегистрировался под чужим именем — ничего больше. Нет никаких поводов дляволнения. Многие поступают таким образом.
Селби кивнул и изложил нормы поведения, которым он решилнеукоснительно следовать, оставаясь окружным прокурором.
— Гарри, — сказал он, — факты должны сходиться. Этим онипохожи на цифры. Когда мы соберем все факты, их сумма в графе «дебет» должнасовпадать с суммой колонки «кредит». Факты, суммируясь, приводят к результату,который, в свою очередь, должен объяснять все факты. Если у нас что-то невяжется, это означает лишь то, что нам не известны все факты и мы пытаемсяподвести баланс, насилуя правила арифметики. Возьмем для примера письмо вмашинке. Его печатал не тот человек, который писал сценарий. Письмо напечатанобезукоризненно, текст расположен ровно, нет ни единой опечатки. Тот же, ктопечатал сценарий, действовал одним пальцем, строчки неровные, буквы пропущены ипереставлены местами. Очевидно, и сценарий, и письмо печатались на одноймашинке, но разными лицами. Это иллюстрирует мою мысль о том, что факты должныбыть объяснены, если мы пытаемся строить на них свои теории.
