В салоне к телефону не подходят целую вечность. Кейт работает в таком модном месте, что они могут позволить себе не подходить к телефону полчаса лишь для того, чтобы поддержать имидж: «Мы слишком востребованы и слишком заняты, чтобы отвечать на звонки простых смертных». Так высоко задрали голову, что трусы видно.
Наконец телефон ответил.
— Добрый день, салон «Суперстиль», Порше у телефона, чем могу помочь? — и все на одном дыхании.
— Можно Кейт Мерфи, пожалуйста.
— Извините, но Кейт сейчас ужасно занята. У нее Тамара. — Последние слова произнесены шепотом, как будто окрашивание корней волос Тамары — прямо-таки вселенское событие. Тут я столкнулась с обычной проблемой. Видите ли, начальница Кейт в прошлой жизни была главой гестапо и потому не одобряет звонки по личным вопросам, разве что дело срочное.
— Тогда не могли бы вы передать ей от меня сообщение. Звонит ее мать. Скажите, пожалуйста, что у меня отвалился берцовый протез и чтобы она срочно мне позвонила.
— Ох, бедняжечка, — воркует Порше, — сейчас же ей передам.
Через десять минут звонит Кейт.
— Как твой протез, мамочка? — Она давится от смеха.
— Развернулся не в ту сторону, дорогая, и я все время хожу кругами, — отвечаю я.
Она смеется:
— Звонишь насчет сегодняшнего вечера?
Господи, совсем забыла: сегодня же вечер нашей ежемесячной встречи!
— Какие планы? Кэрол и Джесс смогут вырваться?
— В восемь в «Пако». Да, они обе придут.
Фантастика! Джесс я уже несколько недель не видела. Она работает аналитиком у члена парламента, достопочтенного Бэзила Эсквита, и потому очень занята (особенно когда выполняет сверхурочную работу, которая выходит ДАЛЕКО за рамки обычных обязанностей служения родине). Подробнее об этом позже.
— Я приду, но я не поэтому позвонила. Я тут думала…
— Вот это ты зря: сама знаешь, от мыслей у тебя мигрень.
— К несчастью, это так. Но подожди, сейчас я тебе такое скажу — угадай, кого я сейчас вспоминала? Это связано с сексом.
— Неужели опять этого несчастного Джона Toy[5]? — стонет она.
Об этом я, кажется, не сказала. У меня нездоровая одержимость Джоном Toy. Вот бы оторваться с ним на две недельки! Да, я понимаю, что он уже был женат, и не раз, внешне не тянет на Брэда Питта и наверняка путешествует с турфирмой для престарелых, но я с детства по нему с ума схожу. Что-то в нем есть такое, что каждый раз, когда его показывают по телевизору, я сползаю с дивана. Девчонки считают, что мне лечиться надо.
— Нет, это не мой дорогой Toy. Это Ник Руссо.
— Какой Ник?
Типичная реакция. Одно из важнейших событий моей жизни, и одна из моих лучших подруг не в состоянии вспомнить!
— Ник Руссо, черт возьми, — отвечаю я. — Помнишь Бенидорм, водку, Парня с Носками, «Потревоженную вагину»?
— Господи, Купер, тебе надо почаще выходить из дому. Чего это ты после стольких лет его вспомнила?
— Кейт, кажется, я впадаю в маразм. Я предаюсь ностальгии.
— Так, значит, диагноз официальный. Ты старишься раньше времени. Расскажешь обо всем вечером, если, конечно, маразм не начнет прогрессировать и ты все еще сможешь отыскать дорогу к «Пако».
— Спасибо, Кейт. Увидимся вечером.
— Купер, помни: закутайся потеплее, сквозняк в твоем возрасте может быть смертельной угрозой, — хихикает она.
Я вешаю трубку и готовлю еще кофе, внезапно приободрившись от перспективы провести вечер в городе, когда разговор, как обычно, будет крутиться вокруг мужчин, способов улучшить сексуальную жизнь и сплетен, плюс каждая расскажет свежую историю о психических предменструальных травмах.
Удивительно, что все эти годы мы оставались так близки, хотя все мы такие разные. Наша дружба прожила дольше, чем большинство браков. От шпилек в Бенидорме до массажей лица в Бельгравии (там мы оказались благодаря одному из ОСКАРов Кэрол, который был побогаче многих нефтяных государств) мы каким-то образом умудрялись по очереди вляпываться в катастрофы и переживать душевные травмы, чтобы трое других всегда оказывались рядом, подбирая осколки — быстрее, чем снегоуборочная машина. И разумеется, малейший повод для празднования воспринимается так, будто это лучшее, что когда-либо случалось на Земле: новые работы (у всех), повышения зарплаты (в основном у Джесс), новые мужчины (в основном у Кэрол и у меня), отрицательные результаты тестов на беременность (Кэрол), свадьбы и рождение детей (Кейт). Надо же извлекать как можно больше из счастливых моментов!
И вдруг я понимаю, что разница между нами тогдашними и теперешними, помимо необходимости носить «Вандербра», пары морщинок и утерянной невинности, это Сара. Мы перестали общаться много лет назад. Надо не забыть спросить остальных об этом вечером.
Я расслабляюсь и продолжаю пролистывать «Дейли Мейл». Задерживаюсь на странице 16: здесь отличная статья о парне из Ливерпуля по имени Джон Браун. Оказывается, Джон обнаружил, что жить ему осталось всего год. И он совершил миссию-камикадзе: за двенадцать месяцев влез в долги на 20 ООО фунтов, занимаясь тем, что ему всегда хотелось сделать. Вот это да! Наш человек. Гран-при Монте-Карло. Карнавал в Бразилии. Джаз-кафе в Нью-Орлеане. Он везде побывал. В конце концов бедняга умер, но спорим, он умер с улыбкой на лице! И тут мои мозговые клетки опять заработали. Жизнь на самом деле слишком коротка. Что, если я завтра умру? (Если это произойдет, Господи, сделай так, чтобы на мне была двойка от «Прады» и туфельки Джимми Чу.)
Нет уж, извините, но это совершенно неприемлемо. Я так много еще хочу сделать. (Поцеловать взасос соски Джона Toy — номер один в списке. Извините, если вам неприятно об этом думать.) Мне нужен хитроумный и сложный план, чтобы изменить мою жизнь. Нужен мистер Совершенство: успешный бизнесмен, но не трудоголик; чувствительный, но сильный; красавчик, но не самовлюбленный; богатый, но не пафосный. И он не найдет меня, если я буду сидеть на кухне и жевать черствый круассан.
Мысль начинает обретать очертания, и мои коллагеновые губы расплываются в улыбке. Точно! Все это время решение было у меня перед носом, и я просто не видела его, потому что не надела очки! Это же ТАК очевидно. Я гений. Лихорадочно нащупываю коробку со счетами (причина частых слез) и опустошаю ее в поисках банковской выписки. Я знаю, что мне надо сделать!
Вот увидите, что будет, когда я расскажу все девочкам.
Глава 4
Что, если бы я научилась говорить непристойности?
Я никогда не училась в университете. Мысль о том, что мне придется постоянно одеваться в черное, подводить глаза до самых ушей и проводить время в студенческом совете, обсуждая бичи капитализма, была слишком ужасна, чтобы даже раздумывать на эту тему. Вот я и не пошла учиться. Мне отчаянно хотелось волнений, развлечений и приключений, но я понятия не имела, с чего начать.
