– Мне кажется, что человек должен всегда быть готов к выбору.
– Вы занимаетесь витражами и здесь?
– Один из проектов в данное время у меня лежит на столе. Его принесли два дня назад. И это все. Других проектов пока нет. Но я и без того буду очень занята следующие две недели. Торжественное открытие Центра запланировано на пятнадцатое июня, а до тех пор мне – предстоит уйма работы.
Коул поднял бровь.
– Скажите-ка мне, какими судьбами девушка из Нью-Мексико, исколесившая всю страну, оказалась в Канзасе?
– Я приехала сюда в прошлом году, чтобы реставрировать витражи в церкви в Уичито, а по уикендам путешествовала. Одно из таких путешествий пришлось на День независимости четвертого июля. В Аугсбурге самые лучшие фейерверки, которые я когда-либо видела. Если бы вы смогли задержаться здесь до этого дня, гарантирую, вы бы не пожалели.
– Посмотрим. Пока у меня нет ничего срочного, но зарекаться нельзя. Так чем же вызвано ваше решение жить здесь между ежегодными пиротехническими роскошествами?
– Недвижимость здесь невероятно выгодное приобретение и…
– Потому что она никому не требуется, – перебил он со смешком. – Если бы не туристы, приезжающие на уикенды, этот городок прекратил бы свое существование.
– Он и будет развиваться в этом направлении, – доверительно сообщила она. – Через двадцать лет я смогу продать свою квартиру с огромной выгодой.
– Ждать двадцать лет, чтобы вернуть свои инвестиции? Слишком долго.
Эмили пожала плечами.
– Деньги – это не все. Тут есть еще и соображения удобства. Поскольку Канзас находится в центре страны, отсюда ведут самые короткие пути в любом направлении. Чем меньше времени я буду тратить в аэропортах и на пересадках, тем лучше. Не считая того, что… – Эмили сделала глоток вина. – Большие города очень привлекательны. Там можно многое увидеть и сделать, но… Знаете, я могу посещать большие города в любое время, но мне нравится жить там, где меня называют по имени, когда я прихожу в бакалейную лавку.
Фыркнув, Коул возразил:
– Но в маленьких городках процветают сплетни.
– Это не проблема, если не делать ничего предосудительного. Или если человеку попросту наплевать на пересуды.
– В этом есть логика. Хотя предпочитаю, чтобы меня не узнавали, когда я иду за покупками.
– Почему?
– Так проще.
Эмили хмыкнула.
– Я никогда не думала о том, что здороваться с людьми может быть трудным делом.
– Каждому свое. Я покупаю пакетик молока, плачу за него, выхожу из магазина, прихожу домой и выпиваю его.
– В полном одиночестве, – поддразнила она сочувственным тоном.
– Я так не говорил, – протянул Коул. – Это ваше предположение.
Она наклонилась к нему и сказала строгим прокурорским тоном:
– Если бы вы возвращались не в пустую квартиру, вы, возможно, покупали бы молоко не один. А если бы вы жили с кем-то, то купили бы не пакетик молока, а целый галлон.
– Не подумайте, что я монах.
– А я и не думаю.
И никто бы не подумал. Особенно – вдохнув совершенно неподражаемый запах его одеколона. Коул внимательно посмотрел на нее. Его глаза сверкнули, на губах заиграла улыбка.
– А вы покупаете молоко галлонами или пакетиками?
Эмили засмеялась и призналась:
– Я покупаю его пинтами.
– А вы не монашка?
– Нет, если в монастыре правил не изменили, – ответила она сквозь смех и, сделав глоток вина, добавила: – Я никогда не была особенной любительницей молока, и мне больше чем достаточно того, что я плесну раза два в неделю на кукурузные хлопья.
– Стало быть, ощутимого мужского присутствия тоже не наблюдается?
Вопрос интересный. Есть у нее бой-френд или нет, это совершенно не относится к расследованию о вымогательстве. Не переступили ли они некую черту?
– Ну, мой отец – это очень ощутимое мужское присутствие для меня, а что касается бой-френда, то его нет, – сказала девушка. – И уже не помню, сколько времени. А в вашей жизни есть какое-то ощутимое женское присутствие?
Коул надолго поджал губы, а потом ответил:
– Я бы описал его как, к сожалению, весьма прозаичное.
– Боже, какой романтик!
И гораздо более откровенный, чем она ожидала.
– Романтика никогда не была никому нужна.
– Вас звали в школе Счастливчиком?
– Нет. Меня звали…
Он расправил плечи и взглянул на нее из-под ресниц. Потом понизил голос до шепота и сказал:
– Жеребцом.
Эмили ничего не могла с собой поделать – она так расхохоталась, что едва не пролила свое вино.
– Так почему… – Коул откашлялся и начал снова: – Так почему вы решили купить это здание и превратить его в Центр творчества?
– Это довольно долгая и сложная история.
Он потянулся за бутылкой.
– Так получилось, что сегодня я никуда не спешу. Вам еще?
Девушка протянула свой бокал и, прежде чем ответить, подождала, пока он до краев наполнит его.
– В Вибевилле есть одна церковь, которая…
– В Вибевилле? – с широкой улыбкой переспросил он, замерев с бутылкой в руке.
– Это уютный маленький городок милях в сорока к северу отсюда, который превратился в наши дни в настоящее поселение пенсионеров. Вибевилльская церковь значится в списке национальных исторических памятников. Там великолепнейшие витражи. – Эмили покачала головой. – Они осыпаются кусками. Это просто ужасно.
Он вылил остатки вина в свой бокал и откинулся на спинку софы.
– И вас пригласили привести в порядок эти витражи.
– Да. В конце прошлого января.
– Вам так необходима была работа?
– Нет, – возразила она. – Скорее, настоящее, нужное дело. Поначалу я думала, что будет скучно…
– Скучно? – сказал он, оживляясь. – А мне помнится, мисс Рейне, вы недавно говорили, что предпочитаете жить в маленьких городках.
– Городок городку рознь. Но Вибевилль оказался одним из самых веселых мест на земле. Каждый понедельник – вечер польки. Во второй и четвертый вторник – либо выступление джаза, либо вечеринка. Голосованием решается, что именно.
– И никаких старомодных танцев?
– В пятницу вечером и в воскресенье днем. Танцы очень укрепляют сердце, кости и мышцы. Я думаю, что не смогу угнаться за большинством из этих людей.
Коул как-то странно посмотрел на нее. Эмили сделала глоток и умышленно продолжила тему:
