Я роняю Библию, стискивая в кулаки обожженные ладони.
— Джинни?
Бен переводит взгляд с нее на меня, словно пытается понять,на чьей я стороне.
— Я собиралась тебе сказать, — объясняет Джинниумоляющим голосом. — Когда сведения о тебе появились в системе, я сочлаэто знаком.
Ее плечо дергается от призрачного удара.
— Мне хотелось той любви, которая длится.
Система. «Любовь, которая длится». Она говорит о службезнакомств торговца кровью. Должно быть, у нее тот же поставщик.
— Соня! — взвизгивает она. — Тебе что, большенечем заняться? Ты при жизни была неудачницей и до сих пор ею остаешься. Яговорила тебе, что однажды этот город станет моим!
— Убийца! — отвечает та. — Кэти — убийца!
Так вот кто, выходит, ее убил. И Соня вовсе не пыталасьотпугнуть Джинни, защитить от меня. Повторяя «убийца», она говорила не обо мне,а о той, что некогда звалась Кэти, Кэтрин, — о девушке, чье тело так и ненашли.
Прямо с места, где она сидела скорчившись, Джинни бросаетсяна Бена. На ее груди проступает кровавая полоса, пачкая белую блузку. Онавышибает топор из руки парня и сбивает его на пол. Он ей не соперник.
Джинни не может сражаться с Соней, но Бена она способнаразорвать в клочья.
— Позволь мне помочь ему, — прошу я, и призрачнаясила унимается столь же быстро, сколь и возникла.
Я перепрыгиваю через прилавок, подхватываю с ковра топор ивстаю между ними.
На миг в глазах Джинни вспыхивает надежда. В отличие отБена, она знает, что я ее сородич. Она уже призналась, что я ей нравлюсь. Онадважды назвала меня своим героем. Я медленно качаю головой, не оставляя никакихсомнений относительно собственных намерений.
— Ты не сможешь, — выдыхает Джинни, осознавситуацию.
Мы с Беном и Соней совместными усилиями одолели ее. В ееголосе звучит смирение. Последнее, что она сказала: «А у папы были такиебольшие планы».
Я отрубаю ей голову и, дрожа, роняю топор.
После недолгого ошеломленного молчания Бен поднимается икладет руку мне на плечо.
— Ты в порядке, мужик?
— Уже лучше, — отвечаю я. — А ты?
— Она пришла за мной ночью после школьнойвечеринки, — объясняет он. — С тех пор я пытался прогнать ее изнашего города.
Наш город. Бен принадлежит Спириту. Я принадлежу Спириту.Бог свидетель, Соня принадлежит Спириту.
А Джинни снова явилась сюда как приезжая, на этот раз подновым именем.
— Я пытался ее предупреждать, — добавляетБен. — Пытался отпугнуть. Я обратился за помощью к моей семье, но никтомне не поверил. Она не была похожа на вампира, понимаешь?
— Да, я понимаю.
Произошедшее здесь останется с Беном надолго. Он не из техлюдей, кто способен уничтожить кого-то другого, пусть даже не совсем живого, ипотом не испытывать никаких мук. Я понимаю, что он чувствует, и даже болеетого.
Прошло две недели с той ночи, как я в последний раз ощущалприсутствие Сони. Мне уже ее недостает. Я сожалею, что усомнился в ее доброте,и рад, что убившее ее чудовище больше никогда и никому не причинит вреда.
Мы с Беном сожгли тело Джинни и останки ее родителей за моимамбаром. Топор, который он забрал из кабинета мэра, закопали неподалеку отмогилы моего дяди.
— По весне ты мог бы посыпать могилы семенами полевыхцветов, — предложил он. — Я имею в виду, они же когда-то были людьми.
Я пообещал, что так и сделаю, и мысленно взял на заметкупосыпать семенами заодно и могилу дядюшки Дина.
На следующий день Бен наплел своей тетушке Бетти, будто быОгастины собрали вещи и уехали среди ночи ради какой-то работы с шестизначнойзарплатой, которую мэр наконец-то получил на севере. По словам Бена, Джиннисообщила ему, мол, ее отцу слишком стыдно признаваться в том, что он бросилгород, сперва наобещав с три короба. И именно об этом они и спорили тогда вочереди за билетами.
Назавтра Бетти повторила его рассказ в салоне красоты, и стех пор это сделалось общеизвестным фактом. Помощник шерифа собирает подписи,намереваясь баллотироваться на пост мэра. Я поддержал.
Как выяснилось, Бен вовсе не плохой парень. Его дед, шерифДерек Мюллер, был охотником на вампиров, уже однажды изгнавшим Огастинов изгорода. Он передал свой опыт внуку, чтобы тот не растерялся, если смертоноснуюнежить вновь занесет сюда.
Бен решил поработать в «Старой любви» и подкопить денег наколледж. Несомненно, хороший спортсмен по меркам Спирита вовсе не обязательноравняется потенциальному стипендиату. Победа над нежитью изрядно помогла емуповзрослеть.
Он не знает, что я такое, пока еще нет, но он спокойновоспринял мои объяснения насчет Сони. Надеюсь, когда придет час и он осознает,что я не просто еще один паренек из его родного городка, он вспомнит обо всемпроисшедшем и не станет судить меня чересчур строго.
Этим вечером, когда охотники за привидениями опять спасаютНью-Йорк, я благодарю Бена за отличную работу, запираю за ним входную дверь иснова слышу, как Соня поет «Знать его — значит любить его».
Оглянувшись на голос, я впервые вижу саму Соню. Она взяла насебя одну из моих обязанностей и протирает прилавок, как будто так и надо.
Это полупрозрачная фигура в униформе, почти такой же, как ита, что носила Джинни, только дополненной красным жилетом с золотой нашивкой«Кинотеатр любви».
Я и не думал, что она все еще здесь. И не понимаю — теперь,когда Джинни исчезла навсегда, зачем ей тут оставаться?
— Соня?
Она поднимает голову, и я вижу ямочки и смеющиеся глаза.
— Коди!
— Соня, — объясняю я на случай, если она непоняла, что произошло, — твоего убийцы больше нет. Все закончилось. Тыможешь двигаться своим путем. Ты можешь, э… уйти в свет.
Соня склоняет голову набок.
— Дело было не только в возмездии. — В ее голосеслышатся глухие, замогильные нотки. — Скажи мне, Коди: ты веришь в любовьс первого взгляда?
Глядя на нее — Господи, помоги мне! — я определенно могбы поверить. Я читал в Сети, что чем больше ты веришь в призрака, чем болеесильные чувства к нему испытываешь, тем более вещественным он становится.
С каждой секундой Соня выглядит все плотнее, все живее. И,вынужден признать, в каком-то смысле мы превосходно подходим друг другу. Мы обапривязаны к этому старому кинотеатру, мы навсегда останемся подростками, и мыоба мертвы. Еще того лучше — мне не придется беспокоиться, что я могу ейповредить. Никакой плоти. Никакой крови. Никаких проблем.
