Не скажу, чтоб я сильно хотел услышать эти звуки, но питание огромного двухкассетного «Панасоника» выключил. Руки чесались отправить его в открытую форточку, но я сдержался — техника, в конце концов, была совершенно ни при чем.
В комнате воцарилась тишина. Шесть пар глаз (гейши тоже повернули головы, прервав процесс) недоуменно уставились на меня.
— А-а-ю-ю-ю-у? К-к-а-а-у-у? — мяукнули по-своему незнакомые негры.
— Еще раз доброе утро. Извините за вторжение. А вы можете продолжать, — заметил я вскользь, разглядев личности коленопреклоненных девиц. Ими оказались хорошо известные «матери» общежития, обслуживающие очень недорого всех желающих, невзирая на национальность. Вот уж проявление истинного интернационализма:
— Мне бы очень хотелось, более того, я настаиваю, чтобы здесь воцарилась тишина, и все соседи смогли нормально спать. Мик, Боб, я ясно выражаюсь? — ласковый тон в конце фразы перешел в рык.
Те закивали головами.
— Скиф, ну все в порядке, — Мик отвел в сторону, взяв за волосы, голову своей «партнерши», которая попыталась завершить свою задачу. Его мужское достоинство на глазах стремительно уменьшалось.
— Что в порядке? — для доходчивости и лучшего восприятия я перешел на крик. — Почему девчонка на лестнице? Где ключи? Весь блок не спит. Это нормально? Пять утра! Вы что здесь, совсем почву под ногами потеряли?
— Женя, — вступил в разговор Боб, немного калеча русские слова, — у нас гости. Мы ребятам из соседних комнат дали немного денег. Они не возражают ни против шума, ни против того, что мы с девочкой поиграем. Что тут плохого?
— Как?! Что плохого?
От подступившей злобы я оцепенел. Причем ненавидел я сейчас не этих вонючих нигеров, а тех русских пацанов, которые взяли «немного денег». Мысленно досчитал до десяти, затем еще раз — не помогло.
Сидевший в кресле незнакомый африканос, которому я перебил своим появлением кайф, понял все по-своему. Он широко и презрительно улыбнулся, залез в свой бумажник и протянул мне банкноту в десять долларов:
— Няаа, — и что-то еще пролопотал по-своему.
— Ты что, это же Скиф, — попробовал его образумить Мик. Сказал на их птичьем языке, но по интонации, жесту и имени я понял фразу именно так.
Тот улыбнулся еще шире:
— О, Скиииифффффф! — и добавил еще десять баксов, кивая на деньги в вытянутой руке.
Я выпустил через сжатые губы воздух и сделал шаг вперед. Левой рукой принял деньги, а сложенными в пучок пальцами правой руки ткнул на двадцать сантиметров ниже ухмыляющейся физиономии, в солнечное сплетенье. Оказалось, что у чернокожих реакция на тычок в диафрагму точно такая же, как и у белых. Он конвульсивно дернулся и распахнул пасть, судорожно пытаясь втянуть в себя глоток воздуха. Сунув в открытый рот две десятки, я с лязгом захлопнул ему челюсть:
— Глотай, сука! — для убедительности хлопнул со всего маха ладонью по уху. Кадык у него дернулся. — Может, водичкой запьешь?
— Ва-а-а-а, — отозвался поедатель десятидолларовых купюр.
— Скиф! Женя! — в один голос завизжали Боб и Мик.
— Рты закрыли! Зубы простудите! — заорал я.
Комнату я контролировал боковым зрением, по привычке. И, как оказалось, совсем не зря. Мик, Боб вжались в свои места. Девки забились в угол, по дороге уронив на пол и разбив пару статуэток. А вот незнакомый негр, увидев такой расклад, схватил со стола бутылку с виски и двинулся в мою сторону.
— Ва-а-а-у-у-у-к, — подбодрил он себя незнакомым мне словом, а может, издал боевой клич, принятый в их племени.
Между нами находился стол, он, не задумываясь, отшвырнул его свободной рукой. Все улетело в угол, к любительницам халявного бухла и легких денег. Раздался писк, грохот и звон бьющегося стекла.
В движениях негра было что-то кошачье и до боли знакомое — профессиональное. Он выступил с обманным движением левой, я сделал наклон в другую сторону, тем самым показав, что попался на удочку, лох, мол, я, подставился — бей! И в ту же секунду бутылка, находившаяся в правой руке, просвистела справа-сверху, метя мне в висок. Припав на правое колено, я правой же рукой нанес удар в пах и, на всякий случай, левой прикрыл голову. Это было излишне — противник замер, бутылка, выпав, разбилась. Протяжный вой заполнил комнату. Вставая, я от души всадил локоть снизу вверх в лицо склонившегося надо мной негра. Тело его прогнулось, он упал на спину. Вой прекратился.
— Вот так вот! — я оглядел комнату.
Проглотивший двадцатку, выпучив глаза, смотрел на меня и невнятно лопотал по-своему. Хотя он и не проявлял никакой активности, и штаны его были спущены, я врезал ему ногой по челюсти, чтоб не фонил.
В комнате наконец-то наступила тишина. Даже поблядушки притихли. Боб и Мик сидели, замерев, в тех же позах. Залетный боец прохлаждался на полу. Я обвел своих знакомцев неторопливым взглядом, остановился на Мике:
— Ключи от соседней комнаты.
— Да, конечно.
Он, в долю секунды натянув трусы вместе со спортивными штанами, отыскал на полочке ключи и протянул мне. Не успел я спрятать их в карман, как обоих чернокожих прорвало. Путая слова, перебивая друг друга, они затараторили в полный голос.
Из их сумбурных стенаний следовало, что сидящий в кресле без штанов, отключенный ударом по челюсти, чуть ли не наследный принц Нигерии. Лежащий в луже виски — его начальник охраны.
— Спокойней и медленней. Принц, говорите? Из Нигерии? — попытался я направить в понятное русло этот словесный понос.
— Да, да. Это он, — они закивали головами и продолжили трещать, не обращая внимания друг на друга.
Не успел я переварить полученную информацию, как принц превратился, в их изложении, в двоюродного брата главы правительства Эфиопии. Хотя, теоретически, такое родство было возможно, я не стал ждать, пока он станет президентом Зимбабве, только что прибывшим из Хараре с официально-дружественным визитом к проституткам общежития номер два государственного университета, и грозно рявкнул:
— Молчать!
Они притихли, суетливо вертя головами и переглядываясь.
— Если будут вопросы, объясните этим принцам-королям-президентам, — я кивнул на бесчувственные тела, — кто я и как меня найти. Я с ними еще пообщаюсь, без проблем, но если девочка из четыреста двенадцатой комнаты не сможет спокойно здесь жить — пеняйте на себя! — заметив их непонимающие взгляды, добавил:
— Девку тронете — прибью. Обоих. Ясно?
Они снова закивали головами:
— Да, Женя! Да, Скиф, мы будем очень почтительно с ней теперь…
— Гуд бай. — Не дослушав их заверения, я вышел.
— Бай, бай, — донеслось вслед.
Четыреста девятая была заперта. Ничего другого я и не ожидал. Абсолютно безрезультатно побарабанив пару минут, подал голос:
