Действующие лица романа вымышлены, всякое сходство их среальными людьми – не более чем случайное совпадение.
Глава 1
Белокурая на белом фоне
Непредсказуемая шантарская весна, как частенько, опятьбаловалась дурацкими сюрпризами. Вчера потеплело, снег размяк и размок, машиныдо темноты старательно месили серые рыхлые груды – а сегодня с рассветомстукнул морозец, и получился пакостнейший гололед. Аварий было – не перечесть.Хорошо еще к середине дня все более-менее уладилось, но машины ползли, каксонные мухи. «Право, пешком надо было идти, – сердито подумалаДаша, – все быстрее вышло бы». От места происшествия до городского УВД –два шага, едва успеешь сигарету выкурить, но, коли уж теперь ты пусть имелконькое, да начальство, приходится пользоваться благами. Пару лет назад быэти блага, когда «доктора Петрова» операм пришлось доставлять в узилище напопутке, и он, сука такая, ухитрился залепить водителю каблуком по затылку, отчегостаренький «москвич» чудом не воткнулся в грузовик на приличной скорости…
– Сиреной пугнуть? – не поворачиваясь к ней,сердито выдохнул водитель.
– Да ну, – сказала Даша. – Дотащимся… Вон,давай за серой «вольвой». Ага, вписались… Сорок пятый дом – это где пельменная?
– Нет, тот – сорок третий, – мотнул головойводитель. – Сорок пятый – где «Золотая лилия».
«Ага, – сказала себе Даша. – Кажется, что-топроясняется. Дело не в шикарнейшем магазине косметики с поэтически-ботаническимназванием – всю эту пятиэтажку сталинских времен оптом скупила одна изстроительных фирм, учинила в квартирах европейский ремонт и продала их ужепоштучно и, как легко догадаться, гораздо дороже. Явного криминала в этойнегоции вроде бы не прослеживалось, и то хлеб, меньше головной боли…»
Пожалуй, престижный адресок кое-что и объясняет: понятнотеперь, отчего при подозрении всего лишь на убийство поднялся хай вселенский,на место происшествия, как донесла разведка, отправился начальник следственногоотдела прокуратуры, а вслед за ним начальство повелело выехать и Даше. А что,вполне может быть – жертва (или – гипотетическая жертва) принадлежит кшантарскому бомонду, он же – хай лайф. Вот это уже – головная боль.
Фамилия, правда, совершенно незнакомая. Даша, закуривая,старательно повторила про себя: «Гражданка Лямкина Маргарита Степановна,двадцати шести лет…» Положительно, имя это ни с чем конкретным неассоциировалось. Криминал… Важные чиновники… Пресса-радио-ящик… Нет, ни намекана ассоциации.
Увы, отсутствие ассоциаций и аллюзий ни о чем еще неговорит. Во-первых, Даша не могла знать по фамилиям все поголовно местное«новое дворянство», а во-вторых, как гласят газетные объявления, возможныварианты. Скажем, девичья фамилия у покойной другая, и громкая. А потом, в«дворянских» квартирах сплошь и рядом оказываются плебеи – проститутки,подельники, собутыльники. Кое-кто из них и отдает концы посреди новорусскойроскоши – насмотрелись, плавали – знаем…
Шлюшка загнулась от передозировки? Беспутная доченькасерьезного папы посреди веселой гулянки получила по башке устрашающе дорогойбутылкой? От безделья Даша лениво перебирала первые пришедшие в головуварианты, а водитель тем временем, проявляя чудеса эквилибристики на гололеде,ухитрился перестроиться в крайний правый ряд, откровенно подрезав маршрутноетакси, под негодующий вой клаксона свернул вправо, на черепашьей скорости вползпод арку.
– Вон там, определенно, – сказала Даша, наклоняясьвперед и ощущая знакомый прилив охотничьего азарта. – У того подъезда.Узнаю прокурорский номерок на «Волге»…
Машин, впрочем, у подъезда имелось немного: черная «Волга»прокурорского орла Чегодаева, потрепанный штатский жигуль сыскарей, двемилицейских машины в полной боевой раскраске. Стояло еще три, но номера былинасквозь незнакомые: могли и не иметь никакого отношения к доблестным органамправопорядка, равно как и к доблестной конторе, за таковыми органаминадзирающей…
– Мне ждать? – скучным голосом спросил водительпорядка ради, он и так прекрасно понимал, что ничего другого ему не остается.
– В яблочко, – рассеянно сказала Даша. –Кукуйте, ангел мой…
Она старательно застегнула куртку доверху, прежде чемвылезти из теплой машины под ледяной ветерок. Двое сержантов, торчавших умилицейского уазика, проводили ее заинтересованными взглядами, один явственнопричмокнул. Не знали в лицо, обормоты, ежу понятно. Философски пожав плечами,Даша распахнула тяжеленную железную дверь с кодовым замком (по случаюпечального происшествия незапертую), стала не спеша подниматься по лестнице,всем своим обликом вопиявшей о немалых денежках, угроханных на реконструкцию.На лестнице было тихо, никакой суеты, – следовательно, сыскари уже успелинабегаться по соседям, сортируют добытую информацию…
У двери на третьем этаже скучал третий сержант, он бравенькокинулся наперерез Даше, как только сообразил, что она собирается войти.
– Девушка, вы, собственно, куда?
– Растем, надо же, – громко проворчала она. –Какие слова знают сержанты – «собственно»… Я, собственно, майор Шевчук.Комментарии будут?
Комментариев не последовало, сержант, надлежащим образомизменившись в лице, живенько посторонился. Даша на минутку задержалась,прислушалась: железный лязг доносился словно бы из стены, прокатываясь по нейснизу вверх.
– Сантехники стараются, – торопливо пояснилсержант. – На всю катушку. Из-за воды и раскрутилось…
– Ну-ка, ну-ка, – ободряюще кивнула Даша,прекрасно зная по прошлому опыту, что такие вот сержанты успевают вызнать всеедва ли не быстрее производящих дознание. – Что там с водой?
– Кран в ванной был не завернут, – с готовностьюповедал сержант. – Роскоши наворотили снаружи, а трубы в стенах осталисьстарые, гнилые, вот к соседям снизу помаленьку и потекло. Началиколотиться, – он кивнул на дверь, которую охранял, – а там и этот типприехал…
– Какой?
– Знакомый какой-то, его там давно допрашивают. Вобщем, вызвали участкового, подломили дверь, а она там мертвая…
– Ясно, – сказала Даша. – Бди дальше…
Распахивая дверь из натурального дерева, она вновь ощутилащекочущий прилив устоявшегося охотничьего азарта – и тут же вспомнила, чточувство это теперь сродни фантомным болям в отрезанной ноге. Она уже негонялась за дичиной самолично, лишь трубила в рог и отдавала команды своре. Ине могла понять до сих пор, лучше ей от этого стало или нет…
