скажет. Да только зачем тебе всё это? На кой они тебе сдались, эти бродяги? Ну, замочишь ты их, а дальше что?
— Я по понятиям живу, — отвечал Туз, — тут принцип важнее всего.
— Давай-ка, Туз, разойдёмся по добру. А я за бродяг твоему компенсацию выставлю.
— Нет.
— Нет?
— Нет, в крайнем случае, я им клешни поотрубаю.
— Ясно. Тогда знай, Туз, я на сходняке тебя барыгой выставлю.
— Я барыга! — вскипел бандит. — Это я барыга?
Его рука потянулась за спину, за пояс, а глаза налились кровью. Все бандиты из обеих банд, внимательно наблюдавшие за разговором своих предводителей, напряглись. Кое-где сверкнули ножи. Баба, проходившая мимо, увидев ножи, заголосила исступлённо. Трубочист, шедший с работы, юркнул за угол при виде такого дела. Звонко и страшно, как всегда, щёлкнул курок обреза. Туз покосился на Чеснока, стоявшего в десяти шагах от него с обрезом в руке, и сказал:
— Вижу, разговор ты, братан, ведёшь серьёзный. На волынах сюда пришёл.
— А у тебя за поясом не швайка, а дудочка, видимо, — сказал Буратино.
— В общем, давай по добру разойдёмся, не хочу я ни разборок, ни сходняков.
— Как же нам теперь миром разойтись, если ты меня барыгой объявил?
— Ещё не объявил, но, если будет сходняк, мне придётся. А если не будет, то оплачу лечение твоего хлопца и дам двадцать сольдо компенсации.
— Да? — недоверчиво спросил Туз. — Ладно, я со своей братвой поговорю, как порешат, так и будет. Только скажи мне сначала, с какого это перепуга ты меня барыгой можешь объявить?
— А ты у ребят товар брал?
— Лошадь, что ли?
— Да, лошадь.
— Ну, брал.
— Если б ты по-честному с ними дело вёл, взял бы долю честную. То есть третью часть цехина. Никто бы тебя тогда и не упрекнул. А ты взял восемьдесят сольдо из ста. Некрасиво.
— Это дело спорное.
— А вот пусть на сходняке и решат.
— Ну ладно, — недобро произнёс Туз, — я со своими ребятами поговорю.
Как решат, так и будет.
Туз пошёл к своим, и минут десять его банда оживлённо совещалась.
Рокко и Пепе подошли к Буратино:
— Ну что? — спросил Чеснок.
— Пытаюсь завалить их деньгами.
— А они?
— А они, — усмехнулся Буратино, — а они, видите ли, по понятиям живут. А как пацанов на бабки кинуть, так о понятиях и не вспоминают даже.
— Да крыса он, — резюмировал Чеснок.
Тут вопрос, видимо, решился, и Туз подошёл к пацанам:
— Значит так. Наши условия: оплата лечения Сливе и полцехина денег ему на поправку. А о бродягах твоих вот что скажем: на слободе поймаем — порешим. И у тебя не спросим. Идёт?
— Идёт, — сразу согласился Пиноккио, — только полцехина — больно много. На такую сумму отсрочку у вас прошу. Идёт?
— Ладно, — кивнул Туз и попросил: — Давай-ка отойдём. Буратино опять отошёл с ним, и тот ему сказал:
— Вопрос решён, но ты, языкастый, запомни, я тебе твоего «барыгу» не простил. И ни за какие бабки не прощу. Это наше с тобой личное. Понял?
— Понял, — кивнул Буратино, — что же непонятного.
— И не дай Бог за твоей кодлой какой косяк будет, я впрягусь за любого, кто с тобой, носатый, войну начнёт. Понял?
— Понял, — опять кивнул Буратино и криво усмехнулся: — Бог нас рассудит, Туз.
— И не лыбься, я серьёзно.
Буратино повернулся и, позвав своих дружков, пошёл в сторону заводика. У парня всё клокотало внутри от злости, но у него хватило ума не показывать своих чувств. Его взбесил этот Туз с своими угрозами.
— Чёрт, — наконец не выдержал он, когда банда оппонентов скрылась из вида. — Тварь, тварь, тварь. Мразь, сука, падла. Он мне ещё угрожает! Тупорылое животное, бычара вонючий, гнида, шкура.
Все приятели остолбенели, увидев, как Буратино в яростном исступлении скинул с головы свою шляпу и втаптывает её в пыль. Он весь покраснел от злости. А ненависть ореолом светилась вокруг него.
— Буратино, да успокойся ты. Что случилось? — поинтересовался Чеснок.
— Тварь, тварь, — рычал Пиноккио. Он упал на колени и стал молотить землю кулаками.
В таком состоянии никто из приятелей его ни разу не видел. Люди сторонние и вовсе улепётывали прочь, видя бесноватого. Один дурак остановился было поглядеть, но тут же получил от Луки Крючка хороший тычок в зубы и пинок в зад. После чего поспешил скрыться. Тем временем ярость ушла, и в душе Буратино стало пусто.
Фернандо и Серджо подхватили под руки и поставили на ноги своего босса, а Лука поднял шляпу, отряхнул её и протянул приятелю.
— Не надо, — оттолкнул шляпу Пиноккио, — всё равно мала уже.
— Буратино, что тебе сказал этот пёс? — сказал Рокко.
— Этот бычара тупорылый меня пугал.
— Хочешь, я его сегодня же замочу, — предложил Чеснок.
— Не сегодня, — покачал головой Буратино.
— Как скажешь, — согласился Рокко, и банда пошла на свой винокуренный завод.
А там их дожидались Гопак с Комаром.
— Работайте спокойно, пацаны, только не суйтесь теперь в слободу. И помните, я за вас большой магарыч оставил.
— Спасибо, синьор Буратино, — сказал Гопак. — Ты уж не волнуйся, за нами долги не пропадают. Отобьёмся.
— Надеюсь, — произнёс Пиноккио и пошёл поспать в недостроенный сарайчик для браги.
А работа тем временем шла и денежки текли. Прибыль выходила приличная. И теперь, когда очкарик Сальваторе к вечеру готовил сводку,
Буратино читал её с удовлетворением. И теперь, удовлетворение проистекало не из сухих цифр прибыли, а из того, что дело оказалось стоящим и приносило целых восемь сольдо в день.
— Сейф нужен, — говорил Сальваторе Швейман. — Я уже не могу мелочь в карманах носить.
— А сколько у нас денег, Сальваторе? — улыбаясь, спрашивал Буратино.
— У меня в подотчёте сегодня четыре цехина семнадцать сольдо. Результат не конечный, — отвечал тот. — Пепе не привёз ещё часть вчерашней выручки.
— Просто музыка, Рокко? — спрашивал Буратино своего дружка.
— Ага, — кивал тот, — песня, да и только.
— Я ещё не вычел зарплату за этот месяц, — напомнил Сальваторе.
— Ерунда, — отмахивался Чеснок.
— Да, — соглашался Буратино, — пустяки.
Но не тот он был человек, чтобы останавливаться на достигнутых восьми сольдо. Буратино думал, как увеличить объём продукции, и он уже приблизительно знал, как это сделать. Позвав Луку, он спросил:
— Лука, а как бы нам увеличить сбор пустых бутылок? Ведь вся загвоздка в них.
— Не знаю, как увеличить, — отвечал Крючок, — на нас и так все окрестные пацаны работают. Опять же, в некоторых трактирах нам бутылки отдают. Где уж ещё взять, я ума не приложу.
— Понятно, — вздохнул Пиноккио и нахмурился, — проблема. Ну да ладно, проблемы будем решать.
А решение этой проблемы было одно: закупать
