вижу Нину, стоящую у плиты с лопаткой в руке.
— Вы уже встали? — я замечаю размазанный макияж Харпер и спутанные каштановые локоны Нины. Они бы никогда не поднялись ни свет ни заря только ради того, чтобы угостить меня яйцами и тостами. — Боже, вы и не ложились.
— Неа, — говорит Харпер с легкомысленной улыбкой. — Вернулись домой где-то полчаса назад.
— Хочешь малинового джема? — спрашивает Нина, глядя на меня через плечо.
— Да, пожалуйста, — я снимаю кроссовки и усаживаюсь на один из табуретов у кухонного островка. — Значит, вечеринка прошла хорошо?
— Очень хорошо, — говорит Нина, засовывая ломтик хлеба в тостер. — Они наняли бармена, так что напитки были холодными и не совсем отвратительными. Я заказала «Май тай7». «Май тай», Кендалл. Я больше никогда не захочу пить «Джангл Джус8».
— Боже, не могу дождаться, когда нам всем исполнится двадцать один, — говорит Харпер. — Но до тех пор будем посещать домашние тусовки. Хотя баскетбольная команда знает, как устроить гребаную вечеринку.
На ее лице мягкое, мечтательное выражение. Харпер — блестящая пловчиха, дисциплинированный специалист по бизнесу и абсолютная мягкотелка, когда дело доходит до историй о выздоровлении, самопожертвовании и великодушии. У нас с Ниной не проходит и недели, чтобы она не прочитала что-нибудь из «Нью-Йорк Таймс» или вдохновляющую новость. Но этот образ? Что-то новенькое. Я поднимаю бровь, глядя на Нину, которая понимающе улыбается, подвигая тарелку с яйцами и тостами по стойке.
— Джабари Хендерсон держал ее за руку, — шепчет Нина.
Я задыхаюсь от возмущенного восторга и поворачиваюсь к Харпер, которая бросается на стул рядом со мной и закрывает лицо руками.
— О боже, — стонет она.
— Что случилось? Я требую, чтобы ты рассказала прямо сейчас!
— Выпив слишком много рома с колой, я стала смелой, отчего моя тупая задница решила спросить Джабари, что он пьет…
— А потом он повел ее в бар, чтобы угостить! — Нина смеётся и плачет одновременно. — И держал за руку…
— Там было полно народу!
— Это все еще флирт, глупая, — я откусываю кусочек тоста, наблюдая, как мои легкомысленные (и, возможно, все еще немного пьяные) соседки корчат друг другу рожи. — Я думала, у команды испытательный срок перед сезоном?
— О, так и есть, — говорит Нина. — Но что за гребаная шутка. Там была вся команда, и я почти уверена, что видела, как все новички вместе пили шоты.
— Кроме Найта, — поправляет Харпер.
Сердце замирает при звуке его имени.
Нина хмурится.
— Да, он пропал, что было странно. Обычно парень занимается подобным дерьмом.
Винсент ушел из библиотеки вчера около одиннадцати часов вечера. Я решила, что он пошел домой. Но почти уверена: все новички живут в доме за пределами кампуса, который арендует баскетбольная команда, так что это, видимо, не соответствует действительности. Непохоже, чтобы он прошел незамеченным через море пьяных людей и всех своих товарищей по команде лишь для того, чтобы закрыться в комнате с антологией Энгмана?
— Может быть, он пошел в бар? — предполагает Нина.
— Не думаю, что Найту двадцать один.
— Но он выпускник, верно? — спрашиваю я, прежде чем успеваю заткнуться. — Может быть, решил стать серьезным и сократить потребление алкоголя?
— Или, — говорит Нина, — может, у него есть девушка.
Харпер, спасительница моего рассудка, качает головой.
— У Найта никогда не было девушки. Вероятно, он пропустил вечеринку из-за запястья. Если принимает обезболивающие и ему запрещено употреблять алкоголь, сомневаюсь, что он хотел провести всю ночь в окружении пьяных людей.
Нина хмыкает в знак согласия, а затем зевает.
— Боже, я не могу дождаться, когда отключусь.
— О, да.
— Подожди, Кендалл, — говорит Нина. — Что нового в библиотеке? Есть какие-нибудь рекомендации книг для меня?
Я улыбаюсь, глядя на яичницу.
— Я дочитала первые несколько глав «Принцессы мафии». Думаю, тебе бы понравилось. Написано основательно, любовный интерес не навязчивый и не жуткий, и, предполагаю, это будет довольно пикантно. Оставлю книжку на твоем столе, когда закончу.
— Ой, так ты не дочитала? Тогда, должно быть, это не такая уж и хорошая история. Ты всегда заканчиваешь книги за один присест.
Я пожимаю плечами.
— Смена была довольно напряженной.
На мгновение я волнуюсь, что Нина будет давить и спрашивать, что произошло, из-за чего придется выбирать между ложью (что я ненавижу делать) и рассказом то том, что именно сделало эту смену такой особенной. Но потом Харпер обнаруживает блестки у себя на ладони и спрашивает, не размазаны ли тени, а Нина хихикает и сообщает ей, что те были в подобном состоянии большую часть ночи.
Я решаю не рассказывать о маленьком происшествии с Винсентом.
Если не расскажу о том, что произошло, значит, это мое. Мое, чтобы прокручивать в голове поздно ночью и анализировать. Я не хочу, чтобы мнение Харпер и Нины исказило ситуацию, особенно если кто-то из них скажет что-то, способное полностью стереть память — например, что Винсент Найт всегда бродит по кампусу в поисках тихих уголков, чтобы соблазнять наивных девушек, и что произошедшее между нами являлось для него не более чем обычным делом.
Вероятно, так оно и есть.
Но я не хочу знать. Предпочла бы не портить историю в голове.
* * *
Всю неделю я изо всех сил стараюсь забыть Винсента Найта — и всю неделю терплю неудачу.
Меня преследовали мысли о темных глазах и любовных сонетах. Спасения нет. Не тогда, когда я чищу зубы. Не тогда, когда сижу посреди переполненного лекционного зала и лихорадочно строчу заметки, прежде чем профессор перейдет к следующему слайду. Не тогда, когда листаю Instagram. Не тогда, когда ночью, уютно устроившись под одеялом, слушаю подкасты о медитации или настоящем преступлении. Даже не тогда, когда мы с Харпер и Ниной в продуктовом магазине, все трое в спортивных костюмах и шлепанцах, собираемся в отделе сладостей, чтобы выбрать закуски на вечер кино.
И уж точно не тогда, когда вместо запланированного фильма Харпер включает баскетбол.
— Эй! — протестую я. — Мы договорились о фильме с Томом Хэнксом.
— Да я просто хочу счет посмотреть, ты, большой ребенок.
Клемент играет свою первую игру в сезоне. Еще только конец первой четверти, но мы уже опережаем на двенадцать очков. Я смотрю, как игроки бегают взад-вперед по корту и говорю себе, что мне не нужны растрепанные темные волосы, дьявольски умные карие глаза и рот, который целовал меня до потери сознания. Но его там нет. Должно быть, все еще выздоравливает.
Да и я тоже. В конце концов, смогу излечиться от этого и не придется так сильно стараться не думать о том, что целовалась с парнем, даже не знающим
