усилилась, кто-то громко шептал, сплевывая через слово, пока его не осадили – согласия там не было. Заскулила собака, и один из крестьян выругался.
- А стреляли зачем, бродяги?
- Так это, господарь… Пугали.
Диджле попытался поднять голову, но Лисица на него цыкнул, чтобы не шевелился.
- Османов стрельбой не напугаешь! Поймал я уже вашего турка, в город вести собираюсь. Что он вам сделал?
Охотники замялись, и опять началось перешептывание. Лисица на всякий случай поставил ногу Осману на спину, чтобы тот не вздумал подниматься. Диджле окаменел от унижения, и неприятная мысль змейкой проскользнула в его голове: что если названный брат братом лишь притворялся? Может быть, на самом деле ему нужна лишь его голова, и он заодно с местным людом? Лисица заметил, как напряглись плечи Османа, но ногу не снял.
- А правду ли ты, господарь, говоришь нам? – наконец послышалось снизу.
- Поднимитесь и сами поглядите.
Теперь они спорили долго – похоже, идти наверх по узкой тропе, да еще и один за другим, никто не желал. Лисица наклонился к злополучному Осману и прошептал ему на ухо:
- Не обессудь, приятель. Кто же иначе поверит, что ты покорен и безобиден?
Осман шумно и гневно выдохнул. Мелкие камешки впивались Диджле в лицо, а борода вся перепачкалась в пыли; от тонкого слоя земли на камнях пахло сыростью, и на зубах неприятно скрипело. Лисица обернулся назад, помня о том, что подходили влахи с обеих сторон, по уму, но позади было пусто, и только вдалеке, в небе парила птица – сокол или ястреб – против солнца не разглядишь.
- Я сейчас поднимусь, господарь, - наконец неохотно сообщили снизу. – Только не стреляй, милостив будь.
Лисица поднял бровь: интересные здесь порядки. Нет, видеть ему доводилось всякое: бывало, и секли до полусмерти, если знатному человеку захотелось навести справедливость, и на деревянного козла сажали с привязанными к ногам камнями, и ради забавы зверя могли натравить, но чтобы по живым людям стрелять, не по врагам? Это уж точно от безделья да с жиру.
Лохматый поджарый пес легко вскочил по камням и замер, широко расставив длинные мосластые лапы, как только почуял запах османа. Он оскалился, но следом показался его хозяин – высокий рябой влах с глубоко посаженными темными глазами, и пес припал к земле, готовый напасть по первому приказанию. Ружье в руках у влаха повидало немало славных сражений, если судить по потемневшему прикладу и ржавчине, а по форме - так и вовсе помнило еще времена великого турецкого похода. Лисица надменно взглянул на незадачливого охотника, и тот поспешно сорвал с головы валяный колпак и поклонился в пояс.
- Поди-ка сюда, - велел ему Лисица и наконец-то снял ногу с Османа. Тот не пошевелился, будто мертвый, и на его белых одеждах отпечатался след от сапога. Влах с интересом взглянул на турка и окончательно опустил ружье. Он обернулся назад и крикнул что-то приятелем, и те зашумели, засмеялись, одобрительно переговариваясь.
- Отдай его нам, господарь, - влах сделал два шага, но остановился на почтительном расстоянии. – Зачем он тебе? Силу ты свою испытал, теперь мы над ним суд устроим. Чтобы девок наших не пугал.
- И это вся его вина?
Влах пожал плечами.
- А что ж? – философски ответил он. – Сегодня он их пугает, завтра уже скот угнал и детей перерезал. Разве от нехристей, господарь, ждать доброго можно? Мы ему кишки выпустим, голову на кол насадим. Пусть повисит с год. Его сородичам неповадно будет.
- Нет уж. Я его на императорских землях поймал, так императорским людям и решать, что с ним делать. Ты по-османски говорить умеешь?
- Толмачить?
Лисица кивнул.
- Чутка, - влах почесал бороду, - Да он по-влашски сам разумеет. Девки наши говорили. У реки он их окликал, песья морда, - и охотник добавил еще несколько крепких выражений на своем родном наречии.
Пес насторожился, услышав последние слова, и вопросительно взглянул на хозяина из-под косматых бровей. По тропинке поднялись еще трое и замерли, когда увидели Лисицу.
- И что говорил?
- Не знаю, господарь. Кто же бабскую болтовню слушает?
Лисица неодобрительно хмыкнул.
- Скажи ему, чтобы встал, - велел он. – И еще скажи, что бояться нечего. Но только попробуй ему что помимо моих слов повелеть.
Глаза у влаха сверкнули, но недовольство пропало, будто и не было его.
- Может, связать ему ноги вначале, господарь? А то ищи его в лесу потом.
- Не надо. Не убежит.
Влах Лисице не нравился. На узком рябом лбу большими буквами было написано, что человек он из тех, кто почтителен, пока над собой чувствует силу, но если представится случай, то он всадит бывшему благодетелю нож между лопаток и не поморщится. Он подошел к Осману и грубо рявкнул над его головой, еле сдерживаясь, чтобы не пнуть турка под ребра. Сам Осман казался безобидной овечкой рядом с влахом, и было в этом что-то неправильное. Лисица предостерегающе поднял руку, чтобы остановить влаха от членовредительства.
- Скажи ему, что я возьму его ятаган, - велел он.
Диджле встал, исподлобья оглядывая своих пленителей. Неуверенность одолевала его, и сожаление подступало к сердцу: в чужой земле его провели и относятся как к скоту. Он не поворачивался к названному брату, опасаясь прочесть на его лице свой приговор,
