голос спокойный, невозмутимый аж до непрошибаемости:
— Что ж вы так неаккуратно, любезнейший?
И выдёргивает мне из бедра африканскую живопыру! Я её в горячке боя и не заметил. Кровь, конечно плеснула. Боли-то сразу в горячке не почувствовал, но рана некрасивая. Ну, думаю, отбегался. А дядька так, знаешь, прихлопнул ладонью по ране, а кровь и остановилась. Мать честная! Дивной силы лекарь!
Понял я тогда, как он против толпы со случайным оружием выстоял. А ещё — что нет в рукопашном бою страшнее противника, чем маг-целитель. Ты его лупишь — а он исцеляется! И тебя лупить успевает. Если бы не неимоверное количество тех нигров, этому дяде моя помощь и не понадобилась бы.
Представился я дохтуру честь по чести:
— Коршунов Илья, младший урядник Иркутского войска.
— Николай Бобров, профессор оперативной хирургии.
— Это ничего, что мы запросто, а то, мож, вы граф какой?
Он хохотнул.
— Нет, братец, не граф я, да и после сегодняшней заварушки, даже будь я графом… Теперь мы кровью повязаны.
Из разбитого купе выглянула девушка. Вот он кого защищал, понятно…
Я подобрал карабин, дозарядил его и протянул Николаю.
— Умеете?
— А чего уметь, направил на врага, да за-сю́да потянул.
Бобров, казалось, был слегка пьян. Это уже сильно потом я догадался, во сколько сил ему тот день встал. Прям на грани. В купе оказались последние выжившие, и почти у всех их были залеченные раны.
По итогу отбились мы и оборону держали, покуда из главной конторы на втором паровозе ремонтная бригада со свежим, ещё позже нас нанятым отрядом охраны не приехали. Так вместе мы и пасли тот поезд, покуда рабочие рельсы не починили. Потом в воздушный в порт алмазы сопроводили. Получается, долго проторчали там. Если б магов было мало — как есть перемёрли бы от мертвецкого духана, а так — нигров огнём пепелили, своих — в лёд складывали, чтоб, значицца, домой отправить, честь по чести родной земле предать.
Много льда получилось, Марта. Цельна гора.
Светлейший Князь тоже, оказывается, в том поезде ехал, ток в другом вагоне. И ранен был тяжело, и только в конце, когда точно отбились, исцелил его наш дохтур.
Оченна сильное впечатление на Светлейшего битва произвела. Говорят, горько сокрушался, что отказался вовремя причальную платформу для дирижаблей построить. Думал, дескать, чего там — двадцать кило́метров до воздушного порта, ветка железнодорожная есть готовая… Ан вон как вышло.
Страстью этакой проникшись, Кирилл Фёдорович кажному выжившему в том ночном бою алмаз подарил. Ну, не сильно большой, конечно. Но всё ж таки — алмаз, да сверх положенной платы. Мда. Хотя не сильно он алмазами раздарился, я тебе скажу — мало служилых в живых осталось. Ну и наших, казаков, из десанта, тож многих повыкосило. Вот тебе и тройное жалованье…
Ну а кто головы сложил, тем семьям пенсию, как положено. Судьба наша такая, казацкая…
Через месяц догнали нас и награды. За тот поезд я своего первого «Георгия» получил и досрочное производство в чине — из младшего урядника в урядника. Да и не только я, понятно. Все, кто тот бронепоезд отбивал — все герои, жаль, многие посмертно.
Дослужил я тот контракт. И стычки были, и кровищи повидал, и пороху изрядно понюхал. На удивление, обвык, даже на год ещё подрядился — хотел к осьмнадцати годкам деньжат побольше заработать, чтоб, значицца, самостоятельным казаком домой явиться.
Второй год даже спокойнее прошёл. Свои-то уже все предупреждённые, с тройными усиленными конвоями передвигались. А вот русскую географическую экспедицию, знать про военный конфликт не знавшую и вляпавшуюся прямо в нигровскую засаду, пришлось отбивать — это да. Главное, они шли-то именно к шахтам, точка выхода у них там была. Пяти километров не дошли. Но успели тревожной ракетницей шмальнуть.
* * *
Котелок забулькал. Марта подскочила, сняла с огня, заварила чай, дождалась, пока по полянке распространится чайный аромат, и зачерпнула мне настоя трофейной эмалированной кружкой с розой на боку.
Я принял благодарно, кивнул на вещмешок:
— Ну, раз уж мы сегодня без пирогов, давай, что ли, сухарей погрызём.
Она поняла, достала свёрток. О, ещё сахара большой кусок! Живём! Но на рыночек всё-таки сгонять придётся. Без нормальной жратвы грустно жить, как ни крути. А одну рыбу есть я тоже не подряжался.
— Ну, слушай дальше…
04. ВОТ ТЕБЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ СИЛ…
ЗА СПАСЕНИЕ
— Наш отряд туда бросили, на выстрел ентой ракетницы — вот мы летели! За кем? Куда? Никто не знает.
Но успели. И отбили. И даже до базы доставили почти целых, а уж там доктор Николай всех пострадавших заштопал.
Второй серией мы на следующий день на то же место ездили документы и дневники экспедиции искать. Профессор ихний, как полечился, давай рыдать и волосёнки на себе рвать. Как же! Полтора года адского труда!
Нашли. Нигры раскидали их, конечно, но не взяли — без надобности им бумага, видать. Главный профессор как свои бумаженции увидел да в придачу коллекцию сушёных мух и жуков — чуть не окочурился от счастья. И потом три недели за нашим войсковым старшиной* ходил, чтоб наш отряд, значицца, за те бумажки наградили. Примучил его своими просьбами до того, что тот написал-таки ходатайство. Пришли нам медали «За спасение погибавших», всему отряду. Войсковой сказал: получайте, что есть, медалей за разыскивание бумажек пока не придумали, а этих сумасшедших жуколовов вы всё равно спасли.
*Казачий чин, соответствующий
армейскому чину подполковника.
Вот так получилось: три года дома не был. Но вернулся — руки-ноги целы, да и бошку, слава Богу, не зацепило. Наград прибавилось. Да и вахмистр уже! На войне-то чины только успевают перед глазами скакать, особенно младшие — кто их там жалеет!
Алмаз княжеский по приезде вполне неплохо продал — шесть тыщ рубликов с копейками получилось, прибавил за три года жалованье, да премиальные, да наградные — и все капиталы свои, показавшиеся мне фантастически огромадными, в банк положил, под проценты — пусть себе лежат. На прожитье оставил триста рублёв — нормально, не каждый служащий в полгода такие денежки зарабатывает.
А вот маман как узнала, сколько нас с того десанта выжило, чуть голову мне не откусила. Злющая была, прям цербер. И, слышь-ка, после того случая вступила ей новая блажь — женить меня, и чтоб внуков поскорее непременно.
И потянулась череда свах. Я даже и не знал, сколько ентих свах у нас в окрестностях обретается!
