тоже не похож», – нахмурился Павел и отрицательно покачал головой.
– Он об отце твоем расспрашивать начал, потом и деда Игоря вспомнил. Что, мол, квартира небольшая, другой не нажили? Я и брякни, что честные оба были, не наворовали на хорошее жилье… похвалила! Ах, поганец! А он потому интересовался, что условия проживания для дочки неподходящие! Говорили об этом в суде?
– Да. У Норы трехкомнатная в центре от бабушки. Конечно, наша по сравнению с ней – конура, да еще и в поселке, – Павел не стал разубеждать соседку – пусть будет адвокат жены. А кто этот любопытный визитер на самом деле, еще предстояло разобраться.
– Конура – не конура, а девочке любовь нужна, а не только квадратные метры! Борись за дочь, Пашенька. Чтобы ей потом не плакать. Что-то тут нечисто, поверь моему опыту. Я в органах опеки четверть века отработала, встречала разных отцов и матерей. Так вот, Нора – не мать! Ладно, иди, я еще подумаю, чем помочь тебе. Остались кое-какие связи.
– Спасибо, тетя Рая, – мрачно поблагодарил Павел, настроение которого совсем испортилось.
Дома, зарядив отключившийся еще в дороге мобильный, Павел в первую очередь набрал номер одной сволочи, подставившей его с последним договором. И вновь ему не ответили. Когда подписывал бумаги, мысли были заняты предстоящим разводом и дочерью. И Павел отступил от правила – проверять каждую строку, пусть даже кто-то стоит над душой. А теперь он должен вернуть деньги, которых у него уже нет: он широким жестом отдал их Норе, только бы та оставила Злату с ним. На первом суде она и не возражала. А сегодня Павел потерял и деньги, и дочь.
И заказчик уже грозит судом. Осталось договориться об отсрочке, теперь-то Павел наверняка сможет отдать ему долг.
Когда разберется с этим, займется Ритой: либо пусть разводится с мужем, либо… Расставание с ней будет почти без сожалений.
Павел вспомнил тот день, когда они познакомились. Он торопился в детский сад, чтобы успеть до шести забрать Злату. В шесть тридцать должна была прийти учительница музыки, женщина почтенного возраста и старых привычек. Ожидание на лавочке перед подъездом даже в течение трех минут она считала недопустимым, объяснения насчет пробок в городе, выслушивала с каменным лицом, на более поздний час занятия перенести не соглашалась. А Злата плакала, так хотела научиться играть на фортепиано. Как Марта Аргерих, пластинки с записями сольных концертов которой с младенчества ставила ей прабабушка Софья Давидовна Эфрон, а после ее смерти – и сам Павел. То ли потому, что звуки рояля ассоциировались у малышки с любившей ее безмерно прабабкой (хотя помнила ли она ее?), то ли действительно Злата была одаренной от природы, но в пять лет его дочь с огромным желанием садилась за инструмент. «Что за блажь! Я ненавидела этот долбаный рояль в детстве, бабка заставляла меня пилить гаммы часами. Откуда у моей дочери вдруг такая страсть?» – возмутилась Нора. – «Впрочем, если будешь возить ее в школу сам, делайте, что хотите», – добавила тогда она. И Павел записал Злату в музыкальную студию. После развода, когда он привез дочь в квартиру в Березняки, он тут же у соседей купил пианино и по их совету пригласил педагога.
И в тот день Павел, опасаясь сорвать Злате урок, двигался с максимально возможной скоростью по забитому транспортом шоссе. Едва выехав за город, рванул, и тут же его подрезал красный «Рено». Павел резко взял вправо, бампером задел столб и чуть не уткнулся в ту же машину. Бегло осмотрев повреждения, он махнул рукой перепуганной женщине – водителю «Рено», сел за руль и уехал. Она нашла его сама, видимо, успев запомнить номер его «Шкоды». Когда на следующий день Павел, уже забрав дочь из детского сада, вернулся домой, у подъезда обнаружил знакомый автомобиль.
Он тупо твердил, что ему ничего не нужно, а женщина настойчиво совала ему визитку сервиса, где его обслужат. Хозяйка «Рено» выглядела расстроенной, как будто это ее автомобиль пострадал. А Павлу отчего-то было неловко. Они мялись у подъезда, не уступая друг другу. За них все решила Злата. Она взяла Риту за руку и повела к дверям. Павел, припарковав машину, поплелся за ними.
Златка не отходила от гостьи весь вечер, исполнила для нее на пианино весь свой репертуар и потом, забравшись на колени, сидела, не спуская с женщины глаз. Для не очень общительного ребенка это было странно, Рита же принимала внимание Златки как должное. А Павел, наблюдая искоса за обеими, часто бросал взгляды на дорогое обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки новой знакомой. И постепенно в нем закипало раздражение, вызванное ревностью и смутным опасением, что так просто этот визит не закончится. Будет продолжение, а оно ему надо? Ему – точно нет. А Златке?
Рита уехала от них, уложив его дочь спать. От еще одной чашки чая отказалась решительно. «Я не думаю, что задержаться у вас сегодня будет уместным, Павел. Вы должны меня понять», – спокойно сказала она и улыбнулась. Павел расценил фразу как намек на будущее свидание. «Можно, я вам позвоню, Рита?» – вынужденно спросил он. «Я наберу вас сама», – ответила та. Павел возражать не стал, таким образом с первого же дня приняв ее условия. И до сих пор места и время встреч выбирала Рита.
Павел поздно понял, что соглашается с ней буквально во всем. Он сам рассказал о себе, не скрыв ничего. Ну, почти ничего. Знала Рита и о долге, и об отношениях с Норой. Однажды он задумался: а что ему известно о новой знакомой? И даже удивился, насколько скудной информацией обладал. Он знал лишь, что она замужем и имеет кучу родственников. Рита с первых дней вникала в его проблемы, но никогда не говорила о своих. Павлу даже стало вдруг неловко перед ней, он почувствовал себя эгоистом. Но тут же успокоился: были бы у Риты проблемы, поделилась бы! И чуть не перекрестился: «Свят, свят, не дай бог, свои решить бы».
Павел понимал, что не любит Риту, его к ней не тянуло физически, он никогда не ждал очередного свидания. Ему было просто удобно с ней, как со старым другом: женщина была умна, деликатна и ненавязчива. Павел признавал, что главной причиной, по которой встречается с Ритой, является тот факт, что к ней искренне привязалась Златка…
Сейчас он готов был предложить Маргарите Стрельцовой руку и сердце. Но исключительно ради дочери.
«Поторопился я похвастаться Рите, что решил проблемы! Дочь Нора забрала, и Конаков, сволочь,
