отвлекла она бабушку от готовых вырваться у той вопросов о ее самочувствии.
– Мой руки, – с облегчением произнесла бабуля, удаляясь на кухню.
В гостиной ждал сюрприз: за столом, накрытым на четверых, молча доедал щи Денис. Он был в наушниках, телефон держал в левой руке, в правой – ложку. Стул деда пустовал, на бабушкином возлежала Клео, еще котенком подобранная на улице обычная серая кошка.
– О! Вернулась! Я так примерно и рассчитал, что к двум будешь дома. С освобождением! Когда пойдем подавать заявление? – выпалил он, улыбаясь.
– Дай побыть свободной женщиной, Арбатов! Торопишься! – искренне упрекнула Рита.
– Три дня тебе хватит? Ну, еще выходные в плюс, итого – пять. Вполне даже срок! Ты согласна? Иди ко мне, – встал он из-за стола и шагнул в ее сторону.
От Арбатова исходила такая уверенность, что она не откажется, что с радостью скажет «да», что Рита растерялась.
«Не готова я вот так стремительно… Это же теперь навсегда? То есть не репетиция какая-то, не прогон пьесы, а самый настоящий брак. С последствиями в виде общих детей, пусть даже одного. Репетиция была со Стрельцовым, и что? Приобрела опыт? Да какой там опыт, когда каждый сам по себе! Я проспала эти семь лет, едва ли осознавая, что происходит со мной. Хотела ли детей? Даже в мыслях не держала. Как и Артем, впрочем. Готовить научилась, дом вести, между прочим, с прекрасным садом и теплицей? Нет, кормила нас вкусно домработница, выращиванием фруктов и овощей занимался специально нанятый мужем человек. Я даже не знаю его фамилии, только имя… или это кличка такая – Мухтар? – «Иди сюда, Мухтар!» – издалека орал садовнику Стрельцов. И тот бежал на полусогнутых, бросив работу. Хотя был старше «барина» лет на двадцать. А тому оставалось либо погладить Мухтара, потрепать по холке, либо пнуть. Я всегда уходила в дом, чтобы не смотреть на отвратительную сцену, хотя догадывалась, что игра эта – для меня. Сама я никогда бы… Но и сказать мужу, что он ведет себя, как последняя скотина, не могла. И не потому, что боялась, просто было все равно. Прикрывалась фразой «не мое дело, сами разберутся» часто, слишком часто, чтобы тот стыд за мужа и за себя, который теплился, не превратился в итоге в огромный ком вины перед взрослым человеком – садовником Мухтаром. Я почти не общалась с домработницей Любой. Я никогда не чувствовала себя в особняке Стрельцова хозяйкой. Наверное, поэтому с легкостью, даже, можно сказать, с облегчением рассталась с домом. А теперь не могу с чистой совестью сказать Арбатову «да», потому что не умею быть женой», – невесело размышляла Рита. Когда она подняла глаза на Дениса, то встретила его насмешливый взгляд.
– Ты знаешь, Маргарита, я научился читать твои мысли! – торжественно и строго произнес он, беря ее за плечи.
– Врешь! – вырвалось у Риты с испугом.
– Что, струсила? Размышляешь, какой ты будешь хозяйкой никудышной: ни мужа вкусно накормить, ни убраться толком…
– Что подумают твои родители, Арбатов? Боюсь даже предположить, – усмехнулась Рита.
– Хочешь, скажу? Бабушке ты не понравишься: без образования, без работы, неумеха. В утешение могу сказать, что я ей тоже не нравлюсь! Отец в твою сторону будет дышать ровно: ну, выбрал сын, ему жить. А мама… Мама с облегчением вздохнет, что я, наконец, влюбился. В нежную, прехорошенькую женщину с потрясающей фигурой. Которая смотрит на ее сына, как на… Эй, как ты на меня смотришь, Ритка? Вот… Так и смотри, с робким обожанием. И тогда свекровь станет любить и баловать тебя, как собственного ребенка. Такая у меня мама.
– А наших детей?
– А вот тут боюсь предположить даже я, – рассмеялся Денис, прижимая Риту к себе.
– Горько, что ли, голубки? – раздался совсем рядом голос деда. Следом – громкий зевок и зычный окрик: – Элька, так мы обедаем сегодня или как? Любовью сыт не будешь, – подмигнул он весело, устраиваясь на своем стуле.
