лампа в колпаке из венского стекла! Нет, всё это исключительно способствует труду государственного мужа. Не в избе, не на колене, не на сапоге… Стар он уже на голенище-то писать!
И как бы подтверждая, что поселился здесь всерьёз и надолго, Александр Христофорович приказал втиснуть к стене против окон любимый старинный шкаф — фамильную ценность. Саксония, XVII век, морёный дуб, резьба, щекастые путти, шаловливо выглядывающие из гроздьев винограда. Кое-где побитый. Но ведь двести лет! Если честно, то великая фамильная ценность была им же и обезображена, таскаясь за семьёй то в Гадяч, то в Воронеж, то в Петербург.
Шкаф разбирали, ибо нет лошади, чтобы потянула подобную тяжесть целиком, и нет таких грузчиков, даже владимирцев, чтобы смогли втащить его по лестнице, да и дверные проёмы нынче узковаты…
— Выкинь ты эту рухлядь! — сколько раз просила жена. — Прикажи мужикам порубить на дрова и стопить в печке.
Вот чем отличаются люди без корней! Дальше бабки никого не помнит!
— Рехнулась, мать? Это ж вещь! Наследство. Я его ещё кому-нибудь из дочерей в приданое всучу.
Лизавета Андревна вздыхала, но соглашалась отступить. В старые годы, когда житьё-бытьё было не столь пышно, муж ещё добавлял:
— Ничего, мать, у нас ещё где-то замок есть.
И она примирялась.
Теперь Шурка был близок к покупке уже лет десять как облюбованного Фалля, где и лес, и водопад, и море за соснами, и черничники — сколько хватает глаз. Вот замок ещё предстоит построить. Но она знает, как и на что. Чудный будет дом. С башенками, гербами, флагами, с подъёмными мостиками над импровизированными рвами. С цветниками по куртинам. С розовыми полосатыми маркизами над окнами. Не дом — игрушка!
Итак, после обеда Александр Христофорович работал в кабинете. И на тебе, притащились. Не могли утром доложить, когда он заезжал в присутствие!
Управляющий делами генерал Александр Николаевич Мордвинов. Нечто важное. И с ним не пойми кто, кажется, Эразм… и фамилия такая не ротердамская… Снопов… Сенцов… Соломин? По манерам из бывших флотских офицеров. Оба топтались внизу, пока хозяйка не изволила переполошиться и затребовать гостей в парадные комнаты.
— Извольте просить, — крикнул Александр Христофорович из кабинета таким недовольным голосом, чтобы всем сразу стало ясно: не вовремя.
Докладывать начальству тоже нужно с умом, улучив минуту. Сейчас дурачьё не получит ничего, кроме разноса.
Мундиры явились и потели у дверей.
— Чем обязан, господа? — Если опять Пушкин, он сам сбежит в Париж.
— Ваше высокопревосходительство, — солидно начал генерал Мордвинов, разглаживая пшеничные усы и примериваясь, куда бы опустить зад.
Шалишь! Приглашу. Но не сразу.
— Мы не осмелились бы беспокоить вас, так сказать, в недрах вашего семейства, если бы не крайняя необходимость…
Мордвинова он ценил. Старый служака. Калач тёртый. Перешёл из Особенной канцелярии Министерства внутренних дел, где в прошлое царствование пытались утвердить политический сыск, но явно всё прошляпили. Однако не каждый. С разбором. Имелись полезные. Не дурачьё вроде де Санглена с Балашовым, а те, кто ходил под ними. Люди с умом, с навыками. Только их, как водится, не слушали. Потом хотели выгнать. А он подобрал. Некоторых. Особо полезных.
Мордвинов принадлежал к их числу. Дело знал. И умел в отсутствие прямого начальства распорядиться своей волей. Но без самоуправства. Ровно настолько, насколько хватало его полномочий. Это особое искусство. Следует уважать.
Поэтому Бенкендорф сделал над собой усилие, возвращаясь в деловое расположение духа:
— Садитесь, господа, и докладывайте.
Гости опустились в кресла посетителей, придвинутые к столу с другой стороны. Мордвинов тяжело и увесисто, на всю генеральскую задницу. Его товарищ — на самый краешек — не по чину.
Сиживал и Шурка вот так, на краю. Стаивал навытяжку. Пускай теперь другие посидят, раз стоять он не требует.
— Дело вкратце таково, — покряхтывая, начал Мордвинов. — На Невском обнаружено престранное заведение. За Демутовым трактиром. Дом с зелёной крышей. Полуподвал.
— И что же там странного? — скроил недовольную физиономию шеф жандармов. — Дворники, что ли, всем скопом валенки сушат? Дух дурной?
Мордвинова замечание не смутило.
— Дух и правда дурной. Фигурально выражаясь. Заходят разные господа. Выходят со свёртками. А магазина нет.
— Так пошлите кого-нибудь разведать, — фыркнул Александр Христофорович. — В чём беда?
— Мы уже неделю ведём наблюдение, — оправдался собеседник. — Вот майор Стогов…
«Точно, Стогов! Я же помню: Скирдов-Обмолотов».
— Майор Стогов, ему поручено, попытался было проникнуть. В партикулярном платье…
Бенкендорф нахмурился. Он терпеть не мог методов конторы де Санглена, где офицеры не раз переодевались во фраки, расхаживали по городу под покровом ночи и вызнавали расположение умов. Курам на смех!
— А кинжал под кринолином вы не прятали? — враждебно осведомился Александр Христофорович.
— Понимаю ваше отношение. — У Стогова при обыкновеннейшей внешности оказался глубокий сильный голос. Ясное дело, бывший флотский офицер — ветер перекрикивать. — Не мог же я постучать в подозрительное место, облекшись мундиром. Явившись там как офицер отделения, я бы только спугнул злоумышленников.
— Злоумышленников? — усмехнулся Бенкендорф. — А с чего вы взяли, будто они злоумышленники? Вывески нет? Да на половине лавок такое намалёвано…
— Там и лавки нет, — осмелел Стогов. — Ничего нет, ваше высокопревосходительство. Дверь чёрная. Забрана свиной кожей. Ни молотка. Ни колокольчика. Постучал. Спросили пароль. Я ретировался.
Пароль? Вот с этого надо было начинать. На Невском? За Демутовым трактиром? Куда ходят все эти… братья братьев 14 декабря. Впрочем, кто туда только не ходит!
— Желательно провести обыск, — подытожил Мордвинов. — Для чего испрашиваем ваш ордер.
Вот это правильно. Сразу бы так, господа. И бумаги с собой привезли? Мордвинову цены нет. И доклад в письменном виде?
Александр Христофорович изобразил подпись, но заметил, что с донесения следует снять две копии: для архива и на высочайшее имя.
— Государь обязательно полюбопытствует, что вы там найдёте. Так надо всё дело показать лицом, от начала.
Посетители закивали и, получив желаемое, ретировались, исторгая из уст благодарности и извинения. «Хорошие ребята, — подумал Бенкендорф. — Главное, что не о Пушкине. Остальное перемелется».
* * *
Вечером Александр Христофорович собирался в театр. Его облачили в общевойсковой генеральский мундир — не голубым же светить! Без лент и с умеренным числом наград. Георгий, Александр, ну и парочку иностранных, хватит. Для Андрея нужна полная кавалерия, да и не тот случай. Государя не будет: супруга нездорова, матушка давно не изволит выезжать, лучшие новинки ей и так привезут на Эрмитажную сцену.
В Малом нынче комедия Мариво «Обман в пользу любви». Играет не основная труппа, а прибывшие из Москвы выпускники Воспитательного дома. Черти чему детей учат! Языки, фехтование, декламация — это для какой жизни? Добро дворянам, добро в Смольном монастыре и Шляхетском корпусе.
