сердце.
Целыми днями я мечусь из стороны в сторону и глотаю, глотаю! Как жаль, что у меня нет книги Бурхгардта! Она была бы мне прекрасным гидом.
Но — Вы высылайте книги на Капри, мне неудобно возить их с собою.
Сегодня пришли деньги, это — в пору! Спасибо! Но как Вы справитесь? Как живете, видели Леонида, что делается в литературе, кто печатает «Голод»?
600 вопросов! Конечно, я не жду, что Вы ответите сейчас же, зная, как много у Вас дела.
Пока — до свидания!
Жму руку.
А.
Сообщите, видели Вы фрески Луки Синьорелли «Пришествие Антихриста»? Они в Орвиетто?
Это — изумительно хорошо, судя по снимкам. Прислать?
Пришлю.
Наши — кланяются.
Каждый день вижу Луначарского — и все более убеждаюсь, какой это умник и живой человек.
Мне, право, жалко, что он не знаком с Вами, ибо это было бы — уверен — приятно Вам, полезно ему.
Ну, всего хорошего!
А.
423
К. П. ПЯТНИЦКОМУ
Не позднее 19 ноября [2 декабря] 1907, Флоренция.
Дорогой друг —
завтра едем в Рим, остановимся, как телеграфировали, Via Sistina, 72, отель Лавиги, проживем там, вероятно, недели две, затем — на Капри, о котором я уже скучаю. Здесь — чудесно, но я слишком часто хожу в гости, много говорю, а это — надоедает. И — надо работать, ибо — хочется. Уверен, что за эту зиму я сумею написать кое-что.
Деньги я промотал, увы! Невозможно здесь не купить снимков с некоторых вещей, ну я и купил, знаете! Пуда полтора, думаю.
А затем ma famma[1] покупала разные шпильки и прочие штуки, а потом — «представительство».
И ив всего этого следует вывод: многоуважаемый Константин] Петрович! Вам известно мое легкомыслие — остальное Вы сами понимаете!
Я уже писал Вам, что познакомился со скульптором Трентакоста, — это — еще раз — великолепный артист, что Вы увидите даже по снимкам с его скульптур. Заранее уверен, что Вам понравится «Сфинкс», — вещь почти так же неотразимо гипнотизирующая, как «Джоконда». Это — как все говорят — лучший скульптор Италии, некоторые утверждают — Европы. Несомненно, что его «Каин» выше роденовского «Мыслителя» и как работа и как идея. При всем том — скромный, умный, милый человек, и мне жаль, что Вы его не знаете.
Сильно захватывает меня блестящая мысль Луначарского — это парень с будущим. Слишком, пожалуй, книжник, он, кажется, несколько небрежен в отношениях к людям, но — это ничего! То ли мы видали!
Флоренция, несмотря на отвратительную погоду за все время, пока я здесь, произвела на меня удивительно глубокое, бодрящее впечатление, — дивный город! Было много моментов, когда я весьма жалел, что Вас нет здесь, — какие вещи показывали мне!
Кончаю — просьбами, о, чорт бы их побрал!
Очень прошу послать в Дерпт Десницкому р. 200–300, — его обворовали дорогой, и он теперь без гроша.
Затем — книги для меня! Посылайте их на Капри, [на] имя Э. Моргано, а то почта перешлет в Рим.
И — если Вам попадутся у букинистов или у знакомых книги по фольклору — напр., сборники Барсова, Сахарова, Афанасьева, Кирши Данилова — давайте их мне! Купите! Ибо летом я и Луначар[ский], вероятно, примемся за историю литературы для народа, и все эти вещи — нужны.
Здоров и бодр. Хотел бы получить от Вас письмо. Как Ваши встречи с литераторами, как процессы и вообще дела?
Крепко жму руку.
А.
424
К. П. ПЯТНИЦКОМУ
Не позднее 22 ноября [5 декабря] 1907, Рим.
Получил письмо № 4-й.
Это будет № 1-й.
Я представляю себе Ваше положение среди господ литераторов, ясно вижу их, воображаю, о чем Вы беседуете с ними, и думаю, что Вам должно быть трудно порою сдерживать желание вздуть эту публику.
Здесь так хорошо, и, когда вспомнишь безграничность человеческой пошлости, — здесь она представляется еще более гнусной, лишней для жизни, оскорбительной для человека. И неописуемо обидно, что Вам приходится ежедневно брать ванны из грязненьких мелочей. Хочется еще раз повторить: заканчивайте издание сборников, они слишком много съедают у Вас души, слишком стали тяжелы для Вас.
Ha-днях вышлю Вам гравюру «Джоконды», исполненную королевской картографией, — прекрасная вещь! А стоит столько же, как и фотография.
Познакомился с Джиованни Чена и Сибиллой Але-рамо, его женой, роман которой «Una donna» печатался в «Мире божием» т./г. Славные, простые, добрые люди, она напоминает лучших мадонн Рафаэля, — очень милое лицо. И, кажется, глубже своего мужа. Видел «Аврору» Гвидо Рени — красиво, но не понравилось.
И — совершенно не понравилась «Pieta» Мик[ель] Анжело. Никакого впечатления! Даже показалась уродливой, — увы! Не понимаю, почему левая нога Христа висит в воздухе, некрасива и непонятно велика рука матери у него под мышкой, его фигура странно мала, она — мать — молода и — холодна.
Здесь вообще есть много вещей, слава которых кажется мне непонятной, и есть вещи, достойные внимания, но, кажется, мало знакомые, как, например, портик одного частного дома на Корсо, сделанный, как говорят местные художники, — Мик[елем] Анж[ело]. Это — превосходная вещь. Пришлю Вам снимок, а также снимок одного курьезного окна и двери на Пинчию. Это нечто необъяснимое в Риме, по своему намеренному уродству, какая-то дикая выходка. Работа, видимо, старинная.
Вы получаете мои письма? Из Флоренции я писал Вам раза четыре или пять. […]
Живем мы в пансионе, рекомендованном Боткиными, которые еще не перебрались сюда; живут на Капри и хвастаются великолепной осенью. Пишут — все цветет, дождя и ветра — нет, всячески дразнят и возбуждают желание ехать на остров.
Как насчет книг? И как вообще дела? Жду длиннейшего письма, написать которое, знаю, Вам некогда. Все-таки жду.
[…]
Всего доброго Вам!
А.
425
А. В. ЛУНАЧАРСКОМУ
Конец ноября [начало декабря] 1907, Рим.
Дорогой Анатолий Васильевич!
Посылаю «Русь» — речи Столыпина, Родичева и других, — великолепнейшие образчики российского языкоблудия. Статья Плеханова в «М[ире] б[ожьем]» направлена не столько против Лабриола, сколько против Вас, — хотя о Лабриоле говорится больше.
На-днях я пришлю Вам книгу.
Как дела? Здоровье Анны Александровны?
Ходим по галереям, восхищаемся, устаем, — все в порядке!
А русскую революцию только ленивый не лягает.
Очень хочется бить по мордам некоторых людей. Газетные листы подобны маленьким помойным ямам. Жму руку, кланяемся.
А. П.
426
И. П. ЛАДЫЖНИКОВУ
Не позднее 6 [19] декабря 1907, Рим.
