В это время подошла группа людей, очевидно переводчики из«Алтер Эго», сослуживцы покойной. Снова пошли причитания, кто-то сказал, чтовсе они ходили обедать в бистро «Джокер», Лариса Георгиевна не пошла, и вот…Немолодая женщина наклонилась, одернула юбку и закрыла пальцами глаза погибшей.Я посмотрела на нее с благодарностью, хотя какая теперь разница?
Кто-то робко тронул меня за локоть. Рядом стоял Алик. Вид унего был потрясенный. Да, наверное, и у всех нас тоже.
– Ну и ну… Вот уж никак не ожидал. Чтобы она – ивыбросилась из окна?
– Да уж, – не смогла я не согласиться, –такие стервы других доводят, но уж никак не сами… Господи, что это я? Развеможно так говорить о мертвых?
– Привет… я не поздоровался…
– Да, тут такие обстоятельства… не до условностей.
– Ты куда шла? Пойдем, я тебя провожу, здесь сейчассумасшедший дом начнется, а народу и без меня достаточно.
– Да я вообше-то в магазин, но теперь расхотелось.
Мы прошли немного молча – говорить об ужасном событии нехотелось, а больше было не о чем. Алик мялся и потел, потом наконец решился:
– Понимаешь, так неудачно вышло. Я же не знал, чтотакое случится. И хотел пригласить тебя в театр Романа Виктюка.
Я остановилась как вкопанная. Ну что же это такое!Поговоришь с человеком нормально, а он сразу же лезет с продолжениемзнакомства. Сам стал фамильярничать, что-то я не помню, чтобы мы с нимпереходили на «ты». Алик смотрел на меня, покорно ожидая отказа. Где-то вглубине души шевельнулась жалость. Ну как же можно быть таким тюфяком в нашесумасшедшее время?
– А когда спектакль, сегодня? – спросила я,радуясь, что сегодня могу найти действительную причину для отказа – ведь меняждет Максим.
– Нет, завтра, – убитым голосом сказало эточучело.
– Ну что ж, пойдем на Виктюка, – улыбнулась я.
Он просиял.
– А теперь я пойду по всяким дамским магазинам, этонадолго, а ты беги на работу, тебя хватятся.
Он действительно довольно бодро потрусил на работу, а язашла в магазин и истратила кучу денег на косметику.
Мне хотелось улизнуть с работы пораньше, но Нина Адамовнауехала в коллектор, а Зойка, как всегда, удрала в четыре за своим бандитом всадик. Я разрывалась между абонементом и читальным залом, а тут еще в конце дняпритащился Шишин с ворохом книг. Пока мы проверяли, время шло к пяти, я злилась– ведь еще надо было заехать домой переодеться. Все книги у Шишина были наместе, только не хватало второго тома «Термодинамики».
– Шишин, зачем тебе «Термодинамика», ее же на третьемкурсе проходят, а ты вроде бы на пятом.
– Вроде бы, – вздохнул он.
– Ищи «Термодинамику»!
– Да нет ее, я ее еще тогда потерял! А можно я назамену что-нибудь принесу?
– Можно, но только техническое. Все, Шишин, некогдамне, ухожу сейчас.
– Мариночка, – он умоляюще прижал руки кгруди, – пособие по лабораторным работам выдайте, и я всю жизнь буду вашимрабом!
– Ладно, вот тебе пособие, только уйди, но если завтране принесешь замену «Термодинамике», то я тебя из-под земли достану. И непроболтайся Адамовне, что я тебе пособие дала, а то она меня придушит и вархиве закопает!
Шишин послал мне воздушный поцелуй и удалился.
Дома, взглянув на часы, я увидела, что на все про все у менясорок минут. Наскоро перебрав гардероб, я ужасно расстроилась – у менясовершенно не оказалось приличной одежды, а ведь для Максима я должна былавыглядеть на все сто. И в зеркале отражалось что-то несусветное. Нет, матушкаправа, надо постоянно держать себя в форме. Пора плюнуть на индивидуальность исделать что-то с волосами. Сестрица в этом сезоне рыжая, а я буду золотистаяблондинка или махагон какой-нибудь.
В квартире никого не было – сестра еще на работе, а матушкаповела Дашку в бассейн. Я открыла шкаф и вытащила сестрицыно черное французскоеплатье без рукавов, она купила его в Париже, когда ездила туда с шефом по деламфирмы. Я примерила платье. В груди немного свободно, еще бы, у моей сестрицыпотрясающий бюст. Но сверху у меня есть черный пиджак, слава Богу, мойсобственный, туфли тоже достаточно приличные, будет скромно и элегантно. Ивообще, черное благородит!
Цокая когтями по паркету, в комнату вошла Лолита иудивилась, потому что никогда не видела меня такой возбужденной. Я становлюсьдругим человеком, даже собственная собака меня не узнает!
Полностью одевшись, я придирчиво оглядела себя в коридоре вбольшом зеркале. Вид отличный, но Анька меня убьет. И на лестнице, конечно же,я столкнулась с матерью и Дашкой.
– Ты куда это?
– На свидание, мама, вернусь поздно, – крикнула яна бегу, моля Бога, чтобы они не заметили Анькино платье раньше времени, а тосестра вечером меня и в квартиру не впустит, придушит на пороге.
Но мои страхи были напрасны, – мать с Дашкой стоялистолбами, разинув рты.
Максим ждал меня, облокотившись на капот машины, поигрываяключами, – прямо картинка с рекламного щита. Это выглядело бы пошло, еслибы он не был так необыкновенно хорош. Красивый молодой мужчина с открытойбелозубой улыбкой. Внешность его располагает к себе, наверное, он правильносделал, что пошел в депутаты. Теперь, когда он часто мелькает по телевизору,все женщины, увидев такого красавца, обязательно отдадут за него свои голоса.Увидев меня, Максим сделал два шага вперед, взял меня за руку и заглянул вглаза. Караул! – сердце привычно ухнуло вниз, как будто и не было этихдвух лет. Глядя в его серые с зеленоватым отливом глаза, я знала, что рано илипоздно покорюсь судьбе и буду делать все, что он захочет. Но без боя не сдамсяи попытаюсь бороться.
– Ты совсем не изменился, Максим.
– А ты изменилась, но к лучшему – повзрослела,похорошела. Чудесное платье!
– Очень рада, что тебе нравится.
– Куда ты хочешь поехать?
Ого, какой прогресс, раньше он никогда не спрашивал, простосажал в машину и вез в какую-нибудь дыру, где нас никто не мог увидеть.
– На твой вкус, дорогой, но я вообще-то после работы.
Он понял намек и повез меня в маленький ресторанчик. Тамбыло темновато и наполовину пусто. Понятно, он по-прежнему боится журналистов.За ужином он говорил. Что приехал к нам в город ненадолго по делам, оченьзанят, но вот в субботу увидел меня, и это было как гром среди ясного неба. Онвспомнил, как мы были счастливы, и не мог не позвонить. Слушать его речи былоприятно, но я поняла, что первое мое впечатление было обманчиво, он изменился.Здесь, в полутемном ресторане, когда мы сидели близко друг к другу, япочувствовала его нервозность. Он весь был как натянутая струна. Очевидно,работа в Думе требует много душевных сил и нервов. Он расспрашивал о моейжизни, а мне нечем было похвастаться, поэтому я переводила разговор на его делаи с изумлением узнала, что он в Думе представляет партию «зеленых». Экологиясейчас очень важна, она на первом месте, утверждал он. Я согласилась, кто сталбы спорить?
