В библиотеке к сессии было не протолкнуться. Этиохломоны-студенты вспомнили, что у них через две недели экзамены и поперли заучебниками. Начальница библиотеки Нина Адамовна опять разбиралась с Шишиным.Это наш вечный студент, учится, наверное, уже лет семь и на диплом в ближайшеевремя выходить не собирается.
– Ну, Шишин, что с вами на этот раз?
– Вот, – Шишин протянул ей какую-то бумажку.
– Что это, Шишин?
– Это читательский билет, понимаете, мама его постиралав стиральной машине. Это случайно вышло.
– Понимаю, что не нарочно. И что же, вы хотите получитьпо нему литературу?
– Да, если можно, только вот фотография смылась…
– Да, Шишин, вы на ней на себя не похожи.
Я заглянула через ее плечо: на фотографии был изображеншишинский череп, остальное выстиралось порошком «Ариэль».
– Нет, Шишин, – решительно произнесла НинаАдамовна, – по такому билету я вам ничего выдать не могу.
– Ну, Нина Адамовна, – заныл Шишин, – а какже сессия?
– Да вы же все равно сдаете сессию с опозданием, –вмешалась я, – сейчас будет летняя, а вы собираетесь сдавать еще зимнюю.
– Все равно, у меня сроки.
– Не будем пререкаться. Шишин, принесите все книги, чтоза вами числятся, потом напишите заявление на выдачу нового читательскогобилета.
– А потом?
– А потом будете ждать!
– И долго мне ждать?
– Неделю, – сказала я голосом Кролика измультфильма про Винни-Пуха.
– А пока будете пользоваться читальным залом, –строго произнесла Нина Адамовна, тряхнув седыми кудряшками. – И васособенно попрошу, Марина, пока он не сдаст все учебники, нового билета ему невыписывать и ничего не выдавать, – она удалилась в помещение закрытогофонда.
– Слышал? – спросила я опечаленного Шишина. –Вот теперь какие порядки. Так что дуй домой за книжками. Зачеты-то хоть всесдал?
– Какое там! – Шишин махнул рукой и ушел.
– Марина, тебя к телефону! – крикнула Зоя изчитального зала.
– Здравствуй, Марина! – Его голос я узналамгновенно.
Я прижала трубку к груди и отвернулась так, чтобы Зойка невидела моего лица.
– Эй, ты где там?
– Я здесь.
«Я всегда здесь, – добавила я про себя, – и никудане денусь, даже если ты позвонишь через десять лет, для тебя я всегда здесь».
– Я тут приехал на некоторое время из Москвы…
– Я знаю.
– Ах да, ведь ты меня вчера видела… ты ведь заметиламеня вчера?
– Да, конечно.
– Извини, я так торопился, не успел к тебе подойти.
– Ничего страшного.
– Я бы хотел… в общем, давай встретимся.
Если бы у меня тогда хватило мужества отказаться, многого быне случилось. Но я не нашла в себе сил. Ну ладно, сделаю себе послабление,встречусь с ним. Но ни в какие чужие квартиры я больше не пойду. Хочет со мнойвстретиться – пусть ухаживает, как нормальные люди, – цветы, рестораны итак далее. Денег у депутатов много, он может это себе позволить. Если я приведусебя в порядок, со мной не стыдно нигде показаться, а на журналистов мнеплевать! Мы условились встретиться в семь часов в центре, причем я намекнулаему на ресторан.
– Лариса Георгиевна, можно в вам?
– А, это вы… Неужели после нашего последнего разговора…
– Мне кажется, вы тогда просто погорячились. Вы ведь –яркая темпераментная женщина… Но вмешивать в наши отношения посторонних… Я вамиочень недоволен. Ну, в конце концов, должен признать, что я тоже был в чем-тонеправ…
– Вот именно! Наконец-то вы это поняли.
– Конечно, Лариса Георгиевна, конечно! Все делаютошибки, и умные люди от глупых отличаются только тем, что глупые на своихошибках настаивают, а умные – свои ошибки исправляют. Вот и я сейчас, пожалуй,исправлю одну из своих ошибок.
– Что это вы? Что с вами? Уберите руки! Вы с ума сошли!Вон отсюда! Я позову на помощь!
– Зовите, Лариса Георгиевна, зовите. Вас никто науслышит, – вы же знаете, что все ушли обедать. Куда? Кажется, в ресторан«Джокер»? А вы остались? Видите, как вредно отрываться от коллектива. Ну, чтоже вы не зовете на помощь? А, у вас от страха перехватило горло? Вы не можетекричать? Ах как неудачно! Как сказано в одной популярной телерекламе – какповезло яблоку и как не повезло вам! Ну, яблоко тут, допустим, совершенно нипри чем – повезло в данном случае мне. Я смогу спокойно исправить свою ошибку.Работать с вами, конечно, было ошибкой. Вы слишком, слишком темпераментнаяженщина. Вы не умеете сдерживать свои эмоции и произносите слишком много лишнихслов перед малознакомыми людьми. Такой темперамент – вещь опасная…
– От-от-пустите меня… Вы… вы… сумасшедший, вы – маньяк…
– Ах, у вас прорезался голос? Только очень-оченьслабый. На помощь таким голосом не позовешь – никто не услышит. Но вы неправы.Какой же я сумасшедший? Я просто исправляю свою ошибку. Очень, кстати,продуманно исправляю. Куда же вы, Лариса Георгиевна? Дальше, как говорится, отступатьнекуда, за вами окно, и этаж, между прочим, пятый. Неужели вы так меня боитесь,что готовы даже… Ну, что же, тогда я вам немножко помогу…
– По-по-могите…
Слабый, тихий от ужаса женский крик никто не услышал. Затомногие прохожие подняли головы, услышав звон бьющегося стекла в окне пятогоэтажа, а когда женское тело, послушное силе всемирного тяготения, совершилосвой первый и последний полет и с отвратительным глухим звуком ударилось обасфальт, разметавшись на нем, как выброшенная тряпичная кукла, все, кто был вэти дневные часы на людном центральном проспекте, бросились к ней, – кто сжалостью, кто с состраданием, кто с любопытством.
И никто, конечно, не заметил, как из подъезда вышел мужчинав джинсовом костюме и быстрым деловым шагом направился в сторону метро.
После телефонного разговора я почувствовала настоятельнуюнеобходимость пройтись по магазинам. Я просто-напросто взглянула на себя взеркало, пришла в тихий ужас и решила, что без новой помады, тонального крема илака для ногтей меня могут по ошибке отправить на Северное кладбище. Явыскочила на Московский, свернула на Бронницкую, направляясь в один неплохоймаленький магазинчик. Возле дома, где была переводческая контора Алика,толпилась куча народу. Все ахали, причитали, что-то там стряслось, несчастныйслучай. Судя по репликам – погибла женщина. Меня всегда бесит массовоесладострастное любопытство к чужому несчастью, рядящееся в одежды показнойжалости. Я хотела пройти мимо, не поднимая глаз, и это меня и подвело: наасфальте прямо у меня под ногами я увидела что-то маленькое и блестящее. Янагнулась и подняла эту вещицу. Лучше бы я этого не делала. В руках у меня былкулончик в форме скорпиона. Мне стало нехорошо, судорога схватила низ живота,но сквозь толпу я кое-как протолкалась. На тротуаре лежала та самая женщина из«Алтер Эго», которая в субботу так хамски обошлась с Аликом. Она лежала наспине, неестественно подогнув левую руку. Глаза были открыты, и в них стоялужас. Что было особенно неприятно, – впрочем, что уж говорить, приятноготрудно ожидать в такой ситуации, но почему-то особенно неприятным показалась еенепристойно задравшаяся юбка. От смерти не ждешь красоты, но хочется, чтобы онавыглядела хотя бы прилично… Окружающие, фальшиво сокрушаясь и охая,рассказывали вновь подошедшим, как она вылетела из окна – вон того,распахнутого, на пятом этаже, – должно быть, самоубийство…
