Лучше оставь свои глупые мечты перед этой дверью. Тебя вырастили как цыганку, а у нас женщина – это вечная жена. Ты никогда не будешь вольной. У тебя никогда не будет ни подруг, ни флирта, ни вечеринок – только Драгош и ваши дети. И только тебе решать, во что превратиться ваш дом: в счастливую гавань или золотую темницу.
– Вот именно, – с нажимом чеканю каждое слово. – Решать только мне.
Моё появление в гостиной сопровождается звенящей тишиной. Четыре пары глаз не таясь, сканируют мой внешний вид: ухоженность, блеск волос, ширину бёдер. Но интересует их отнюдь не внешность, свадьба без пяти минут дело решённое, а моя способность родить здоровых наследников. Финальная проверка, прежде чем ударить по рукам.
Даже приёмные родители выглядят так, будто видят меня впервые и судя по их довольным переглядываниям, не жалеют, что Нанэка вместе с родившейся двумя днями раньше Дари вынесла из роддома и меня, ведь официально я их дочь. Вот так душевный разговор с заведующей плюс небольшая взятка за роды, ведение беременности и оформление бумажной волокиты восемнадцать лет назад спасли меня от детдома. Очень благородно и трогательно, если б не было так грустно.
Вопрос отца о моём согласии тонет в ватном тумане. Я киваю, лепеча что-то невнятное и никому не интересное, а будущий свёкор вешает мне на шею золотую монетку – знак того, что ко мне больше никто не будет свататься. Звенят бокалы, знаменуя свершение сделки и, прежде чем продолжить прожигать глазами ковёр, я всё же успеваю украдкой глянуть на мать Драгоша.
Массивное колье на тонкой шее Анны переливается рубинами, выдавая резкий контраст с настороженным, практически бесцветным взглядом. Только слепой не заметит, как вздрагивают её острые плечи стоит супругу на полтона повысить голос. Она его боится. Молчит и трясётся, как может трястись только женщина не понаслышке знакомая с побоями. Любовь к сыновьям не даёт ей уйти, а сам он никогда не допустит в своей семье такого позора, как развод. Теоретически цыганка может съехать от мужа в любой момент, но решаются на этот шаг единицы. Кому охота остаток дней куковать в одиночестве и собирать косые взгляды? Детей-то ей никто не отдаст, только приданное, если к тому времени от него что-то останется. У Анны же ни дома, ни приданного и помимо Драгоша ещё один сын – подросток, вот и терпит. Меня ждёт похожее будущее – к гадалке не ходи.
Нет уж, спасибо.
Проводив будущую родню, я узнаю от Нанэки "чудесную" новость: свадьба состоится уже через два дня! Благо по нашим обычаям её можно играть сразу после сватовства, лишь бы успеть забронировать ресторан. А во всём виноват Золотарёв старший, которому дела не позволяют долго задерживаться в родном городе. Вот как тут выждешь благоприятный момент? Бежать нужно уже на рассвете, и чем дальше, тем лучше. Да только планы мои спустя каких-то полчаса смешивает неожиданное вмешательство Зары.
– Держи.
Пока я с недоумением разглядываю протянутый телефон, тот самый, отобранный у меня Нанэкой с целью оградить от кишащего за стенами дома "разврата", сестра настороженно озирается по сторонам. На счастье во дворе куда нас отправили развешивать бельё никого. Отец наверняка засел в кабинете, а Нанэка с Дари составляют список необходимых покупок – переезжая в дом мужа нельзя забирать старые вещи. Всё, от трусов до туфель должно быть новым, ношенное останется Заре или раздастся местным беднякам. По иронии, то единственное от чего бы она действительно не отказалась – золото, как раз таки составляет исключение. Мелочь, а приятно.
– Откуда? – выдыхаю я, подозрительно щурясь. Увы, Зара последний человек, от которого можно ждать чего-то хорошего. Особенно мне. Тем более в свете предстоящего брака.
– Я не стала выкидывать симку и не продала его, как велела мать. Бери-бери, тут тебе гаджо твой строчит, – приторно-участливая интонация её голоса идёт вразрез с ненавидящим взглядом. – Наверное, хочет поздравить с замужеством.
А вот и подвох.
– Ты ему рассказала, – констатирую, импульсивно вырывая аппарат из её пальцев. В слабом свете мартовских сумерек на дисплее мигают более десятка пропущенных звонков и три смс. Зная Пашкин взрывной темперамент, остается только молиться, чтобы он не успел что-нибудь отколоть. – Зачем?!
– Свадебный подарок, – по её лицу проскакивает короткая усмешка. Пунцовые губы вздрагивают, приподнимая уголки, но сестра тут же гасит улыбку и холодно добавляет: – Счастливого замужества.
Тварь. Но Зара подождёт, с ней я разберусь позже, а пока пробегаю глазами сообщения.
Первое – отчаянное:
"Какая ещё свадьба?! Рада! Не молчи!"
Второе – хлёсткое, пропитанное ядом:
"Что-то я запутался, принцесса, кого ты там любишь: меня или деньги?"
И третье, лаконичное. От которого стынет кровь:
"Выходи, встречай гостей. Я подъезжаю"
Стынет, потому что живым ему отсюда не выбраться.
Глава 5
Попытка дозвониться до Паши обрывается механическим требованием перезарядить счёт, иначе, как говорится: "Всё! Кина не будет!". Точнее кино как раз таки будет – триллер с элементами драмы.
Прикусив губу, я кидаю отчаянный взгляд на открытые ворота. Какова вероятность перехватить его как можно дальше от родного дома? А Зара? Она наверняка сразу же меня и сдаст.
– Да брось, – подметив моё состояние, сестра не отказывает себе в удовольствии демонстративно закатить глаза, но в следующий миг так и застывает с повёрнутой на бок головой. – Ты действительно дура, но знаешь... Беги, Рада. Я тебя прикрою. Если ты исчезнешь, всем будет лучше.
То, что она не шутит, я соображаю не сразу и скорее на автомате, чем осознанно срываюсь прочь. Железные ворота выходят прямо на проезжую часть. Наш клан живёт обособленно от остальных жителей города, на самом въезде, и дорога от горки, вдоль которой теснятся цыганские дома-особняки, серпантином вьётся до центра. Разминуться мы с Пашей никак не сможем.
Покинуть родные стены ранней весной может решиться разве что сумасшедший. И я стараюсь не думать, как опрометчиво бежать в чём попало, без документов или хотя бы денег на первое время. Я даже не знаю, нужна ли Паше с тем вагоном проблем, что могут сопровождать этот побег. Но импульсивность Князева не оставила мне выбора, другого шанса улизнуть не будет. У меня всего два пути: либо провести остаток жизни, плодя детей от ненавистного тирана, либо полная неизвестность. Третьего не дано.
Эх, Пашка...
Что ж ты творишь? О себе не думаешь и меня под удар подставляешь,
