в мантии. Куда вы идете, пани Стиборова?
Мать. Я не могу видеть, как он терзается. Я не допущу, чтобы люди над ним смеялись.
Стибор. Что она хочет сделать?
Человек в мантии. Я вам буду очень обязан, если вы мне ответите.
Мать. Я иду на факультет.
Стибор. Бога ради, зачем?
Мать. Я не допущу, чтобы на его репутацию легло пятно. Он не должен оставлять это так.
Стибор. А я не допущу, чтобы она обидела Лиду. Лида — честная, честная… Во всем виноват тот, другой!
Мать. Пусть он успокоится, я его мать и ничего не сделаю против его воли. Я прекрасно понимаю, на ком вся ответственность. Ради бога, пусть он не мучается, пусть позволит мне действовать для его же пользы…
Стибор (слабо). Во всем виноват тот… (Уходит).
Человек в мантии. Я считал, основываясь на вашей автобиографии, пани Стиборова, что вы — лучший психолог.
Мать. Что вы хотите сказать?
Человек в мантии. Допустим, вы добьетесь, что Петрус будет морально осужден, может быть возвращен на прежнее место работы. А результат? Лида Матисова опомнится, падет духом, говоря литературным языком — уничтожит его в своем сердце. А что, если она захочет вознаградить вашего сына за обиду? Если не ошибаюсь, он предложил ей…
Мать. И все-таки я не настолько плохой психолог, чтобы сообщить своему сыну, в его душевном состоянии, против кого я хочу действовать.
Человек в мантии. Уж не против ли…
Мать. Конечно! Петрус меня не интересует, я чувствую к нему только некоторую благодарность! Вы должны примириться с тем, что, спасая утопающего, не думают о средствах. Будь я верующей — я, быть может, назвала бы появление Петруса чудом. Но я верю только себе и своей любви к Милану и поэтому позабочусь укрепить это чудо. Лида! Лида должна исчезнуть. Пока он ходит с ней по одним улицам, дышит одним воздухом — Милан не найдет покоя.
Человек в мантии. Хотел бы я знать, как вы этого добьетесь.
Мать. Добьюсь, добьюсь! Ради его счастья, его таланта — добьюсь. Если нет — перестану верить в вашу справедливость!
Вспыхивает кинопроекция: канцелярия факультета, на стенах расписания занятий. За столом сидит озабоченный Тошек, против него, на краешке стула — Лида Матисова.
Тошек. Послушайте, вы должны ее понять. Я ее не знаю, но какова бы она ни была, надо представить себе ее положение. Мать все-таки… И она говорит: как может такой человек воспитывать молодежь или стоять на страже законов… Я вовсе не хочу осуждать вас, но вы обязаны задуматься… Может, вам все-таки следовало бы высказаться… (Лида молчит. Тошек задумчиво потирает заросший подбородок). Так довольно трудно договориться.
Лида. Разве все это не мое личное дело?
Тошек (вздыхает, встает, подходит к окну и чертит на стекле пальцем). Товарищ Матисова, я представляю себе, что вы обо мне, наверное, думаете. Работник отдела кадров… а тут такой вопрос… Но я не инквизитор. Просто здесь положение… сложное, необычное. Вопрос трудно решить самим заинтересованным лицам. Товарищ… (рисует пальцем большое «М»). Я не хочу говорить об этом… (чертит плюс и дробную черту, над ней пишет большое «С»). Но вы знаете, что товарищ (под дробной чертой пишет большое «П»)… женат? (Пишет за «П» минус «X» и потом знак равенства).
Лида. Да!
Тошек. Так. И вы думаете, это правильно? (Ставит вопросительный знак).
Лида. Мы любим друг друга…
Тошек. Ну… Если любите… Вы не понимаете разве, как вы усложняете его жизнь?
11
Проекция гаснет. Человек в мантии испытующе глядит то на Лиду, то на Петруса, который ищет по карманам спички; он взволнован и огорчен. Хотя Лида и Петр разговаривают между собой, слова их адресованы Человеку в мантии.
Петр. Прежде всего, до этого никому нет дела!
Лида. Я и сказала, что это наше дело…
Человек в мантии. А он?
Петр. Чего он хочет? Какая у него цель?
Лида (Человеку в мантии). Чтобы я с Петром разошлась.
Петр (со злостью зажигает сигарету и отбрасывает спичку). Какое он имеет право! Как он смеет!
Лида. А что, если…
Петр. Что — если?
Лида. А что, если он прав?
Петр (поражен, но отчаяние в ее глазах заставляет его бросить на пол и растоптать сигарету). Лида… Лида, ты с ума сошла?
Лида. Если я действительно только усложняю тебе…
Человек в мантии мрачно наблюдает за ними. Петр глядит на него, на Лиду. Потом обнимает ее и тихо говорит, приблизив губы к ее волосам и обращаясь к Человеку в мантии.
Петр. Зачем она мучит себя? Мы ведь решили, значит так и будет… Разве я мог бы… Или она не верит мне?
Лида. Верю!
Петр. Вечером я позвоню Лиде… А с Тошеком поговорю сейчас же! (Нежно целует ее и уходит).
Проекция: снова канцелярия факультета. Петрус нервно прохаживается, зажигая сигарету. Говорит один Тошек, сосредоточенно чертя что-то в блокноте.
Тошек. Я знаю, так бывает… может случиться… но ты, конечно, сам видишь, что данный случай сложнее обычного. Ваши дела — это ваши дела. Не думай, что это для меня развлечение, но я должен беречь людей, на образование которых тратило средства государство. Слушай, давай не будем терять времени и дергать нервы… Конечно, если это такая любовь, как ты говоришь, тогда надо кончить разговор. (Нарисовал восклицательный знак). А если…
Нарисовал вопросительный знак. Петр не выдерживает, останавливается, спрашивает.
Петр. Если что?
Тошек (зачеркивает все и далеко отодвигает блокнот). Если нет — тогда Матисова действительно не имеет права… ставить под угрозу чужую семью, вставать поперек дороги… потому что развод заставил бы пересмотреть перспективы твоей дальнейшей работы и…
Петр. Послушай, товарищ! При чем тут Матисова? Что она, соблазнила меня, что ли? Не сердись, но мало того, что ты несправедлив к ней, ты еще оскорбляешь и меня. Я отвечаю за все в той же мере, что и Лида, а Лида не виновата так же, как и я.
Тошек. Тебе виднее. Твоя жена уже знает?
Петр. Нет, но не беспокойся, пожалуйста, никогда в жизни я не делал подлостей и понимаю свои обязанности. Как раз сегодня я собирался ей…
Входит Майка Грабетова, она останавливается у порога, обращается к Тошеку.
Майка. Пардон, я зайду позднее… (Но ее жжет любопытство, она снова оборачивается). Товарищ Петрус, завтра партбюро, от нас уже требуют характеристику… это насчет Китая…
Петр. Вот как…
Майка. Прошу вас, только для ясности: вы ведь хотели ехать с женой?
Петр (растерянно). Да…
