(Scirpus), рогоз (Typha), слова сит, ситъ или сита — растение Scboenus (или веревочник, куга). Словом же камыш (заимствование из тюркских языков, ср. озеро Сарыкамыш в Туркмении) в южнорусских говорах называют как собственно камыш, так и тростник.
Таким образом, по одним лишь названиям рек Ситна, Тростянка трудно установить, какие именно растения дали рекам свое имя: требуется обследование на местности. Ведь слова сита, троста обозначают не просто растения разных видов, но даже растения, принадлежащие к разным семействам! Тростник (Phragmites) — растение из семейства злаков (род Arundo), он распространен по всей нашей стране, на юге образует огромные заросли в плавнях. Рогоз (как широколистный, таки узколистный, Typha latifoliaи Typha angustifolia) тоже растет повсеместно, в южных районах образует обширные заросли. Он относится к семейству рогозовых (Typhaceae). Что касается камыша (Scirpus), то он принадлежит к семейству осоковых; в СССР около 25 видов его. Например, камыш озерный (Scirpus lacustris) уже своим названием показывает, что он облюбовал реки и озера, где часто образует заросли.
Характерно, что слово камыш ни разу не встречается в гидронимии Новгородской и Псковской областей, между тем как в более южных районах оно вполне обычно. Так, в Донецкой области есть река Камышеватка, впадающая в Азовское море, а в Ворошиловградской области протекает река Камышная (ср. и город Камышин на Волге).
А ведь камыш растет и на Северо-Западе, но здесь он скрывается за словами ситан троста (треста). Этот пример наглядно демонстрирует, насколько осторожен должен быть исследователь, пытающийся по названиям рек установить ареалы определенных растений. Зато для диалектологии русского языка факт отсутствия слова камыш в гидронимии Северо-Запада интересен: ведь помимо фитогеографии и всякой другой географии есть еще и география лингвистическая!
Специальную работу об ареалах лексем трость, сита, рогоз опубликовала Г. П. Смолицкая [1974]. Использовав данные гидронимии, она выявила различия в употреблении этих лексем на разных славяноязычных территориях. Правда, данные, приведенные исследовательницей, неполны: материалы русской диалектологии ограничены лишь ареалами Окского бассейна и бассейнов Днепра и Дона. Тем не менее в работе сделан ряд ценных наблюдений, в частности вывод о том, что ареалы лексем сита, трость, а также рогоз и камыш указывают на особенности расселения народов и межъязыковые контакты, а не на географическое распространение соответствующих видов растений.
Растительность Восточной Европы хорошо отражена в гидронимах. И физико-географические условия определенных территорий диктуют распространение тех или иных гидронимических основ. Прежде всего подчеркнем, что в основах гидронимов повсюду доминируют названия древесных пород; кустарниковых пород и травянистых растений гораздо меньше. У западных славян (поляков, чехов) и у восточных славян (русских, украинцев, белорусов) предпочтение в фитогидронимах отдается березе, ольхе, липе, вербе, калине, дубу. Однако у западных славян, а тем более у южных гораздо чаще, чем у восточных, употребляются названия граба, бука. Т. И. Бендина [1971] отмечает любопытный факт почти полного совпадения основ названий рек бассейна Днепра и Вислы. На этих территориях излюбленными оказались исходные апеллятивы (нарицательные слова) «береза» и «ольха», затем идут «верба» и «дуб». Между тем соседние восточнославянские территории — бассейны Днепра и Дона — не дают такого совпадения: в гидронимах бассейна Дона, а также Днестра и Южного Буга на первом месте стоит «ольха», затем идут «береза» и «дуб». Т. И. Вендина совершенно правильно отмечает внутренний, локальный характер различий, обусловленных географическим положением бассейнов данных рек. Различия эти никак не опровергают связей восточных и западных славян.
Со своей стороны мы могли бы добавить, что особая близость гидронимии бассейнов Вислы и Днепра далеко не случайна и дело не только в более северном расположении их бассейнов (хотя Нижнее Поднепровье находится уже на одних широтах с бассейнами Днестра, Южного Буга и Дона). Речь идет об определенной исторической общности, существовавшей у всех северных славян как в этнографическом, так и в языковом отношении. Подтверждение тому — ряд изоглосс[5], объединяющих язык кривичей и ильменских славян с языком западнославянских племен, материалы археологии по бассейну Вислы и Верхнему Поднепровью, наконец, наличие общего балтийского субстрата[6] для данных территорий и т. п. Недаром многие ученые в свое время выдвигали концепцию славянской прародины на территории между Вислой и Днепром. Отмечаются также и исторически более поздние тесные контакты между обеими территориями.
Но это лишь попутные замечания по поводу лингво-географии. Безусловно, по одним лишь фитогидронимам нельзя судить о прародине славян, здесь нужно привлекать значительно более широкие ономастические данные, не говоря уже о других фактах лингвистики, истории, этнографии, антропологии.
Скорректировать выводы по материалам гидронимии помогают, в частности, названия населенных пунктов — ойконимы. Так, Е. Л. Любимова и Э. М. Мурзаев [1964] прослеживают по ойконимам распространение граба. Указанный вид деревьев в настоящее время встречается только на западе Литвы и Белоруссии, в Калининградской области и на юго-западе Украины; на территории Русской равнины он сравнительно редок. Однако географические названия, подкрепленные данными палинологического анализа, свидетельствуют: в прошлом граб рос под Ленинградом, в Московской, Ивановской и Калининской областях, на Ловатской низменности, в Липецкой и Орловской областях, в Донбассе, в районе Гомеля и Брянска. В Полесье, где сохранился граб, такие названия обычны.
Вот и получается, что в гидронимии бассейнов рек северо-западных и центральных областей СССР граба почти нет, а в ойконимии он есть. И тогда несколько меняется общая картина сопоставления реконструированных ландшафтов разных славянских территорий. Тем более, если мы будем привлекать не только собственно славянские названия, указывающие на виды флоры, но и оставшиеся нерасшифрованные лингвистами субстратные названия на территории Европы: балтийские, кельтские, иллирийские, фракийские и др. Сколько новых данных получит наука о былых ареалах отдельных видов растительности, если она будет учитывать весь обширный топонимический материал!
Приведем еще несколько примеров фитогидронимического районирования. В Якутской АССР много рек с названием Тирехтях — «Тополиная река» (от якутского тирэх — «тополь»). Как указывает писатель А. С. Панков [1979], прошедший на байдарке большую часть реки Индигирки, начиная от ее верховьев, нигде в мире на подобных широтах нет таких зарослей тополя, как на Индигирке. Тополь растет в долинах рек и за Полярным кругом, почти до самой границы с тундрой.
Тополь растет и в других местах нашей Родины. Во всех тюркских языках, как и в якутском, название тополя звучит похоже: тарак. терек. терак. Но есть и другие слова, обозначающие разновидности тополя. Это отражается и в гидронимах. Казахский топонимист Г. К. Конкашпаев указывает некоторые примеры из казахских географических имен. В названии озера Торангыкара присутствуй основа ту ранга — «разнолистный тополь». Имя реки Уласты переводится как «Тополевая» или «Осиновая река»: Г. К. Конкашпаев [1963] считает его заимствованным из монгольского языка (ср. монгольское улиас — «осина», улиангар — «тополь»).
Э. М. Мурзаев
