имели на вооружении не только винтовки и револьверы, но и пулеметы). Это должно было улучшить его имидж в Англии, как партнера, который готов оставить со временем все революционные затеи в прошлом и с которым можно всерьез договариваться по вопросам внешней политики. А 1 марта на совещании с руководством рейхсвера СА и СС фюрер объявил, что роль штурмовиков должна заключаться, главным образом, в «политическом воспитании нации», а в отношении армии функции штурмовых отрядов сводятся к допризывной подготовке молодежи. При этом Гитлер недвусмысленно пригрозил раздавить всякого, кто будет мешать осуществлению его планов. И призвал штурмовиков и военных жить дружно.[30]
На людях Рем был лоялен к Гитлеру, но среди своих единомышленников называл фюрера «невежественным ефрейтором» и «вероломным человеком» и призвал не соблюдать только что достигнутое с рейхсвером соглашение о разграничении предметов ведения. Обергруппенфюрер СА Виктор Лутце, руководитель штурмовых отрядов на севере Германии и оберпрезидент Ганновера, доложил Гитлеру о крамольных высказываниях Рема, и судьба лидера штурмовиков была окончательно решена.
В начале марта Рем предложил Гитлеру включить несколько тысяч командиров штурмовых отрядов в состав рейхсвера, утверждая, что старые генералы чужды оригинальным идеям и новой войны не выиграют. От такого пополнения Гинденбург и генералы рейхсвера были совсем не в восторге, и Гитлер отказал Рему, не желая создавать конфликтную ситуацию в офицерском корпусе. Тогда Рем все чаще стал говорить о необходимости «Второй революции».
На совещании Гитлера с руководством рейхсвера на борту крейсера «Дейчланд» Бломберг заявил, что фюрер должен стать преемником Гинденбурга. Теперь Гитлер не сомневался в том, что военные его поддерживают.
Поскольку кумиром штурмовиков был не только Рем, но, в первую очередь, – Гитлер, бросить их в бой против фюрера не было никакой возможности. Рем рассчитывал только убедить Гитлера осуществить «Вторую революцию», оттеснить от власти прежние элиты, заменив их «старыми борцами».
4 июня Гитлер встретился с Ремом и потребовал отказаться от идеи Второй революции, но ясного ответа не получил. Рем решил уйти в отпуск и распустил на июль также большую часть штурмовиков, однако предостерег «врагов СА» не питать «обманчивых надежд», что СА из отпуска не вернутся или вернутся значительно ослабленными. Рем предупреждал, что штурмовики дадут «должный ответ» своим недоброжелателям.
17 июня в игру попытался вмешаться вице-канцлер Франц фон Папен. В этот день он произнес в Марбургском университете речь, написанную его секретарем писателем Эдгаром Юнгом. Папен критиковал режим насилия, установленный национал-социалистами, осудил их «противоестественные притязания на тоталитарность» и «плебейское неуважение к духовному труду». Он заявил: «Ни один народ не может позволить себе вечное восстание снизу, если хочет устоять перед судом истории. В какой-то момент движение должно подойти к концу, однажды должна возникнуть прочная социальная структура, удерживаемая воедино скрепами не подвластного посторонним влияниям правосудия и пользующейся бесспорным авторитетом государственной власти. Из вечной динамики ничего не построить. Германия не должна лететь вверх тормашками в неизвестность… Правительство хорошо знает, сколько корысти, бесхарактерности, нечестности, нерыцарственности и дутых притязаний хотело бы развернуться под прикрытием немецкой революции. Оно не закрывает глаза на то, что богатое сокровище доверия, которым одарил его немецкий народ, находится под угрозой. Если хочешь быть близким к народу и сохранить связь с ним, то нельзя недооценивать народный ум, надо отвечать на его доверие, а не обращаться с ним как с неразумным ребенком…»[31]
Столь крамольную речь Геббельс запретил транслировать по радио и публиковать в печати. Гитлер заклеймил Папена в числе «всех тех карликов, которых мощь нашей общей идеи сметет с дороги».[32]
Уже с начала июня СС и СД взяли руководство СА под пристальное наблюдение и начали готовить операцию по его ликвидации. Бывшему рейхсканцлеру Генриху Брюнингу намекнули, что его жизни угрожает опасность. Политик намек понял и немедленно покинул Германию, отбыв сначала через Нидерланды в Англию, а в 1935 году – в Америку. Такой же намек сделали и другому бывшему рейхсканцлеру генералу от инфантерии Курту фон Шлейхеру, но генерал заартачился и отказался от приглашения своего друга полковника Ойгена Отта съездить в Японию, где тот служил военным атташе. Это, мол, будет бегство, недостойное кадрового военного. Тем самым Шлейхер подписал себе смертный приговор.
25 июня, выступая по радио, заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс осудил «играющих в революцию» за недоверие к «великому стратегу революции Адольфу Гитлеру» и угрожающе предупредил: «Горе нарушающим долг верности!» Он также утверждал, что «уход национал-социализма с политической сцены немецкого народа» вызовет «европейский хаос». Но он и представить себе не мог, что это произойдет в огне мировой войны. [33]
Рудольф Гесс. 1935 год. Федеральный архив Германии
26 июня к хору угроз присоединился глава прусского правительства Геринг, занявший этот пост 5 марта 1933 года. Выступая в Гамбурге, он отверг идею реставрации монархии, провозгласив: «У нас, живых, есть Адольф Гитлер!» И пообещал «реакционной своре», явно имея в виду не только монархистов, но и штурмовиков: «Когда чаша терпения переполнится, я нанесу удар! Мы работали, как никто еще не работал, потому что за нами стоит народ, который доверяет нам… Кто согрешит против этого доверия, лишит себя головы». В тот же день Гиммлер уведомил всех руководителей СС и СД о «предстоящем бунте СА во главе с Ремом», к которому могут примкнуть другие оппозиционные группы. Хотя и он, и его подчиненные знали, что никакого путча Рем устраивать не собирается, раз отправил основную массу штурмовиков в отпуск.[34][35]
25 июня Имперский союз немецких офицеров изгнал Рема из своих рядов. 29 июня со статьей в «Фёлькишер беобахтер» выступил Бломберг. Он заявил, что армия – целиком на стороне Гитлера. Акцию против Рема поддержали также консервативные националисты, монархисты и буржуазия. Все они думали, что после ликвидации Рема легко смогут приручить Гитлера. Вышло же совсем наоборот. Гитлер без труда подчинил их себе, а особо фрондирующих – репрессировал.
Развязка наступила вечером 28 июня, сразу после свадьбы гаулейтера Эссена Йозефа Тербовена, у которого Гитлер был свидетелем. Фюрер позвонил Рему и попросил его созвать 30 июня всех высших командиров СА для встречи с ним и откровенного разговора. Гитлер вел беседу в подчеркнуто примирительном духе и усыпил бдительность Рема. А чтобы было что подавлять, люди Гиммлера 29 июня распространили среди мюнхенских штурмовиков анонимные записки с призывами выйти на улицы, и те стали бесцельно маршировать по Мюнхену, пока разбуженные командиры не вернули своих подчиненных в казармы. Но предлог для расправы уже был найден. Кроме того, СД сообщило, будто бы берлинские штурмовики вечером 30 июня собираются захватить правительственный квартал. И тогда Гитлер произнес заранее отрепетированный монолог: «При таких
