друг. Поршем назвала.
Борей заржал:
— Почему Порш?
— Люблю скорость.
Брат показал на лошадь, что паслась неподалеку со спутанными ногами:
— Собачек с кошками на твоем канале уже перебор. Спасешь, может, ее? А я сниму.
— С конем в дом точно не пустят, — развеселилась Лия. — Ладно, давай есть уже.
Удивительно легко ей с Борькой. Прямо жаль, что брат, а не потенциальный сердечный друг.
Устроились над пропастью, на большом мшистом камне. Лия достала скромную вареную колбасу. Борею в санатории собрали целый экскурсионный мешок — там и салями, и помидорчики, и булочки ее любимые. Выпили кофе из термоса. Полюбовались складками-скалами, покричали в пропасть, послушали, как отзывается эхо. Когда шли обратно, Борей со смехом предположил:
— «Уазик», наверно, успел от нас оторваться — километров на пять.
— Поймаем. На Каракая-Су дорога одна.
Лию горный воздух опьянил — пустилась вскачь. Борей притворялся, что хочет поймать, она хохотала, уворачивалась. Как не хватало ей все эти годы надежного, близкого человека рядом!
На парковку вышли запыхавшиеся, счастливые, румяные. А у кафе — вот злосчастье! — с папироской стоит сосед Левушка. Ну, конечно. Суббота. День экскурсий. Можно было ожидать.
— Блин, — прошептала Лия, — уходим!
Но тот орлиным взором кавказским углядел, загрохотал:
— Так-так! С кем это мы тут?!
Она мигом стерла улыбку с лица. Сухо сказала:
— Привет.
Лева взглянул неласково. Ледяным тоном попросил:
— Познакомь меня со своим молодым человеком.
— Борис. Лева, — представила она.
Экскурсовод испепелить готов, брат улыбается:
— Кто сей горец с большим кинжалом[2]?
Лия не сильна в классике, но эту цитату знала. Эх, не с тем человеком Борька острит. Левушка туристов по лермонтовским местам возит и Михаила Юрьевича горячо осуждает. Лию убеждал, что классик сам в своей гибели виноват — нечего было Мартынова доводить.
— Я тебе щас дам горца, — побагровел сосед. — А ну отошел от девушки моей!
— Это твой парень? — с сомнением спросил Борей.
— Нет, конечно. Просто сосед.
— Ну и сам иди тогда лесом, — посоветовал брат.
Лия примирительно сказала:
— Лева, что ты, правда? Я тебе никогда повода не давала.
— Так понятно, почему не давала! — отозвался запальчиво. — Искала себе джип подороже!
Она старалась не хамить местным, но тут даже ангельского терпения не хватит. Выпалила:
— Захлопнись, дебил.
И поспешила к «Ранглеру».
Сосед зловеще выкрикнул вслед:
— Ладно-ладно! Попомню тебе.
Борей притормозил, развернулся к нему:
— Что ты сказал?
— Боря, все, хватит, — взмолилась Лия.
В машине сказала брату:
— Не бери в голову. Этот Левушка несчастный какой-то. Вроде профессия располагает — экскурсовод, на своем джипе, постоянно туристок-красоток фотографирует, в Инстаграм свой выкладывает. А жениться никак не может. Пару раз какие-то девчонки оседали у него, но быстро сбегали.
— Не обидит он тебя? — спросил с тревогой брат.
— Пусть попробует, — фыркнула Лия.
— Не понимаю, как ты вообще выживаешь в местном колорите? В кафе не сходи, перед соседом оправдывайся. Поехали со мной в Москву! Найдем тебе там дело.
— Да ну. Пациенты-москвичи — самые несчастные. Напряженные, вспыльчивые. Недельку отдохнут — хоть на людей становятся похожи.
— Зато в столице динамика. А у вас тут болото.
— Если стану крутой тиктокершей, тогда подамся, конечно, к вам. Поближе к светским тусовкам.
Дорога медленно, но неуклонно поднималась все выше в горы. Лия предупредила:
— Сейчас будет теневая сторона. Там наверняка снег.
Боялась, что Борей красоваться начнет, но тот сразу сбросил скорость, сосредоточился на дороге. Когда снова выехали на сухой асфальт, спросил:
— А этот водопад — совсем дикое место?
— Ну… айран продают, сыр домашний. Курортный сбор берут — с выдачей чека. Но если ты про отели с ресторанами, то ничего такого.
— И туристы все точно разъезжаются до темноты?
— Обычные да. Йоги и разные прочие тоже только летом ночуют. Зимой опасно. Холод адский, ветер может подняться, лавина сойти. Так что наш папаша герой.
— Посмотрим… какой он герой, — лицо Бориса заледенело.
Девушка внимательно посмотрела на брата.
Официальная версия гласила: они явятся к бате, когда тот не ждет. Используют эффект неожиданности. Слегка испугают.
Но сейчас Лия начала подозревать: у Борея на уме, похоже, нечто иное, чем просто высказать детские обиды.
Спросила со страхом:
— Борька. Что ты задумал?
Суровая складка меж бровей мгновенно разгладилась:
— Лиечка, ну я же тебе сказал. Просто милая семейная встреча.
«Зачем я вообще согласилась с ним ехать?»
Но Борьку обратно не развернешь. И из дела выходить тоже поздно. Тем более самой до цивилизации все равно не добраться. Только если у Левушки милости просить.
* * *
Двадцать два года назад
В среде обывателей считается: тюрьма — ад, и коли там оказался, жизнь закончилась — унизят, «опустят», низведут до уровня животного.
Борька тоже ждал: голода, издевательств, жестоких «прописок». А оказалось — ничего, нормально. Койка собственная имелась, и белье, и душ, и кормили — ха-ха! — даже иногда мясом, повкуснее, чем домашнее сыроедение.
В тюремном регламенте он не разбирался, но интуитивно повел себя правильно. Не юлил, не гоношился. С тертыми калачами разговаривал уважительно. Себя не выгораживал. Статья тоже не позорная. Хотя сам поверить не мог, что попался — за такое.
Красть — в масштабах, чтобы срок получить, — Борис не дурак. Когда по мелочи в магазинах подворовывал, прекрасно знал, куда можно соваться, а куда лучше не надо. В дорогих супермаркетах управляющие жалостливые, иногда даже делают вид, что не заметили. В магазинах попроще выносили мозг, могли и по шее дать. А к «Ашану» даже близко нельзя подходить — там за любую ерунду десять тысяч отступных требуют или сразу в полицию.
Тридцать первого декабря двухтысячного года воровать он не собирался. И в чужую квартиру попал случайно.
Все из-за соседей. С ними Борька враждовал с малолетства. Те жили в квартире этажом ниже и вечно бегали к родителям жаловаться: дети топочут. Дети кричат. Окурки на их балкон швыряют — и бесполезно объяснять, что сверху еще три этажа. Хотя сам сосед, как и супруга его, — те еще перцы. Он бухал, жена пьяного в квартиру не пускала. Тот вытрезвлялся во дворе. Участковый считал его мирным, не тревожил. Сосед и правда не буянил. Но, когда под газом, доставал всех конкретно — особенно подростков любил жизни учить.
А супруга его в другом отличалась. Она хронически не умела парковаться. Когда в очередной раз цепляла заборчик или бордюр, народ не возражал. Но и вход в подъезд могла загородить, и машину чужую зацепить (честно признаться и заплатить за ремонт не предлагала, а видеокамер повсюду тогда еще не было). Борьке после доноса соседей пару раз изрядно влетало
