кругу юных прекрасных девушек, стояла такая же юная и прекрасная Люссся.
(1) Ракунка — ракун-трава, используется мелкими воришками в сушеном виде как талисман на удачу. Серьезные воры и маги ракун-травой брезгуют. Длинные бледно-лиловые волосы с редкими звонко-рыжими прядями ниспадали на обнаженные плечи, а вместо мохнатых суставчатых лап красовались стройные девичьи ножки.
Глава 10. Я же не эта, ик, как ее?
Рохля окинул выразительным взглядом многоногую мохнатую фигуру подруги и скептически приподнял правую бровь. Люссся фыркнула и дерзко вздернула жвала, мол, сначала дослушай, а потом уж решай, верить или нет.
— Ладно, ладно, — махнул рукой хоблин, — извини, продолжай.
И паучиха продолжила.
У русалочьей магии есть два непременных условия: ясный свет луны и полное отсутствие случайных и не очень свидетелей. При этом свидетельницы никакого вреда волшебству не наносят, никто не знает, почему. Может, дело в том, что жертвами озерных дев традиционно становятся только мужчины, а может, в чем-то другом, этого не помнят даже самые старые русалки.
Поначалу никто и не думал привязывать спящего Эшши к дереву, честно говоря, о нем и вовсе забыли. Девушки невесть откуда достали большие глиняные кувшины с крепленым вином, а Люссся наловила и пожарила к нему улиток. Пиршество получилось — заглядение! Веселые песни, треск веточек в костре, душистый хвойный дым, сладкое вино, изысканные закуски и, разумеется, страшные байки.
— А он ка-а-к ухватит за хвост, ик, — замогильным голосом вещала тоненькая рыжая Осха, страшно выпучивая глаза. — И говорит, ик, исполни три моих желания, а не то, ик, съем!
— И что ты сделала? — Паучиха подалась вперед, испуганная и взволнованная, жадно впитывая каждое слово.
— А что я, ик, сделаю? Я же не рыбка эта… как, ик, ее?
— Золотая, — подсказал кто-то за пределами светового круга.
— Да, эта, она, золотая которая. Я, ик, желания исполнять не умею, кроме разве что, ик, самых низменных. Но я ж не эта, ик, как ее?
Тот же голос подсказал, и половина русалок звонко расхохотались, остальные отчаянно покраснели. Люссся, прежде всегда избегавшая шумных сборищ, веселилась больше всех.
Из-за леса лениво выползла вторая, зеленая, луна — предвестник скорого рассвета. Голоса стали тише, байки короче и печальнее, где-то у самого озера проснулась и огласила округу радостной трелью самая ранняя пташка.
— Когда ночь кончится, я снова стану собой? — полуутвердительно и очень грустно спросила паучиха, уже зная ответ.
— Или раньше, если твой парень проснется и нас увидит, — пискнула Алайя.
— А давайте его, ик, к дереву привяжем. Лицом к лесу! Ик!
Русалки рассмеялись, поначалу не слишком искренне, скорее из вежливости, но с каждой секундой серебряные колокольчики девичьего хохота становились все задорнее и звонче.
— А давайте! — внезапно решилась пьяненькая Люссся.
Глава 11. Иногда героизм не в геройствах
Хоблин молчал так долго, что покаявшаяся во всех грехах Люссся уже успела пожалеть о своем покаянии. Да, некрасиво вышло, но ведь у нее впервые в жизни появились такие подруги, которые… А, впрочем, мальчикам не понять.
— Я понимаю, — вздохнул Рохля и встал.
Паучиха напряглась, ожидая, что вот сейчас он развернется и уйдет дальше один, без нее. И будет прав. От нее ведь одни проблемы! И ослика сгубила, и от мелких тварей не уберегла, и к дереву вот опять же привязала. И что она теперь будет делать? Пойдет к русалкам? Да зачем она им нужна, многоногая и лохматая? В человека же только раз в месяц превратиться можно. А что делать в остальные безрадостные одинокие дни? Податься к своим? Не примут. Как пить дать, снова изгонят. Потому что и арахнидка она не настоящая, а так, восьмилапое несуразное чудище. Люссся всхлипнула.
— Эй, ты чего? — встревожился хоблин и, подойдя поближе, обхватил руками пушистую ногу подруги. — Да не сержусь я! Честное слово! Если бы меня вот так внезапно приняли в компанию, да еще превратили в настоящего героя, я бы тоже все на свете позабыл!
— Правда не с-с-сердиш-ш-шься?
— Правда. Ну хочешь, ослика спасем и вернемся к твоим русалкам?
— А смыс-с-сл?
— На берегу поселимся, будешь в девушку превращаться. Ну хочешь, привязывай меня каждую ночь к этому дурацкому дереву! Только ослика ты это, тоже на всякий случай к девчонкам не пускай, ладно?
— Я не хоч-щ-щу, — еще горче всхлипнула Люс-с-ся, осознав наконец, о чем на самом деле переживает Рохля.
— А чего ты хочешь?
— С-с-с тобой пойти.
— Так пойдем!
— И в человека хочу превратитьс-с-ся. Только навс-с-сегда.
— А это вообще возможно? — спросил Несчастливчик и с надеждой взглянул в глаза подруги.
— Никогда о таком не с-с-слыш-ш-шала. Но ес-с-сли поис-с-скать толкового колдуна…
— Значит, решено! Спасем скотину и наловим тебе увесистый мешочек толковых колдунов!
Рохля, расчувствовавшись, неожиданно для самого себя, звонко чмокнул подругу в правую хелицеру. Люссся покрылась яркими лиловыми пятнами смущения и шепотом пообещала:
— Когда нибудь я тоже с-с-смогу тебя поцеловать.
Неловкость ситуации достигла того уровня, когда любое сказанное друзьями слово могло внести в и без того непростые отношения совершеннейшую сумятицу, а потому, наскоро перекусив и быстро собравшись, молча и стараясь не глядеть друг на друга, спутники продолжили путь.
Глава 12. И всё идет по плану (или нет)
День растянулся на сотню часов и верст. Солнце ползло по небосводу так медленно, что, казалось, вовсе не двигалось с места. Неловкое молчание трансформировалось в тоскливое, а затем в печальное. Люссся несколько раз набирала в грудь воздуха, чтобы заговорить, но так и не решилась. И только когда над друзьями нависла угроза такого же скучного обеда, Рохля не выдержал и на пробу подкинул тему для разговора:
— Как считаешь, дойдем мы к вечеру до совиного города?
Арахнидка бросила на спутника благодарный взгляд.
— Обязательно дойдем. И спас-с-сем! А кс-с-стати, как мы его спас-с-сем?
— Я хочу предложить обмен.
Паучиха выронила сверток с провизией и резко обернулась на хоблина.
— Что ты имееш-ш-шь в виду?
Рохля принялся чертить палочкой на земле неразборчивые каракули, избегая смотреть подруге в глаза.
— Я предложу взять меня вместо ослика. Уж у меня-то больше шансов сбежать и не быть съеденным!
— С-с-сумас-с-сшедш-ш-ший!
— У него есть только копыта и нет ни капли мозгов! — взвился хоблин. — У него нет шансов выбраться самостоятельно! А я…
— А ты с-с-самоубийца!
Вновь повисла тишина, липкая и вязкая, пропитанная невысказанными обидами и тревогой. Рохля глубоко втыкал в землю палку, процарапывая борозды глубиной в два пальца. Паучиха еще с минуту понаблюдала за этими гневными художествами, и с
